— Нашу девушку не тронь. Сматывайся побыстрее, пока ноги целы.
Он недружелюбно оглядел Колоскова и зло усмехнулся. Яков заметил, что парень изрядно пьян.
— Да чего с ним говорить, — вмешался второй, худой с болезненным лицом. Он схватил Якова за гимнастерку и потянул к себе:
— Ну, считай до трех…
— Убери руки, — спокойно проговорил Колосков. — Драться здесь не буду, не для этого нас пригласили. А если у кого руки чешутся, пожалуйста. Только после вечера, в поле, между нашей школой и тракторным.
— Герой! А мы вот сейчас хотим, — и опять схватил Колоскова за гимнастерку.
В это время в сад вышел Константинов. Сразу понял, что происходит, подошел к пьяному.
— Слушай, ты, иди проспись. Ну, чего пристал, — и легонько оттолкнул его в сторону.
Парень выругался, сплюнул и вдруг, размахнувшись, ударил Константинова в грудь.
Яков увидел, как у Константинова сощурились глаза, удивленно, по-детски вскинулись брови.
— Разве так бьют, — и он ударил парня в подбородок коротким резким ударом.
Тот упал.
— По-нашему… Прелесть, а не удар, — сухо заметил второй и, нагнувшись к лежавшему, строго сказал: — Рудольф, чего развалился, как на перине. Пошли…
Да, тогда Константинов не трусил. Но тогда было совсем другое, тогда не угрожала смерть.
…Вылетели утром. Пока шло все хорошо. Константинов не отставал от ведущего, держал заданную инстанцию и интервал. Облака прижали тройку самолетов к земле. Показались изгибы Березины. У взорванного моста скопились войска. Ведущий дал команду сбросить бомбы. Облегченные самолеты спускались ниже. С высоты ста метров хорошо было видно, как вражеские танки с открытыми люками шли по шоссе Минск-Могилев, прокладывая путь орудийными залпами и пулеметами. Слегка накренив самолет, Колосков наблюдал за колонной, угадывая, где чужие и где свои. Раздались выстрелы зенитных пулеметов. Из-за облаков вылетело звено немецких истребителей. Штурман крикнул в микрофон:
— Истребитель сзади! Я открываю огонь.
Летчики-наблюдатели открыли стрельбу. Вражеские стервятники стремились зайти с хвоста. Яков пошел на снижение. Бросив взгляд в сторону, он не обнаружил левого ведомого. «Где он? Неужели сбили? — мелькнула мысль. — Вот тебе и исправился!»
Однако Константинов был жив. Его не сбили. Он приземлился сам на поляне, западнее Могилева, Петр Пряхин выскочил из кабины и помог выйти Константинову.
— Куда попали? — осведомился штурман.
— В ногу. Дальше не мог лететь.
— Почему же, когда увидел истребителей, быстро пошел на снижение? — спросил Пряхин. — Команды расходиться не было, а главное — ведь только мои пулеметы работали.
