— Я разгласил служебную тайну тебе и буду наказан, но хватит об этом. Еще по глотку и поедем.
Вино приятно и легко кружило голову. Перелесок как бы приобрел иное освещение. В чистой, багряной листве осинника — веселая солнечная кутерьма. Тысячи маленьких солнц, радостно вспыхивая, перебегают с листка на листок, обрываются вниз, гаснут, вспыхивают снова, опять карабкаются наверх по зыбким желтым ладошкам. Вся рощица полна улыбчивого движения. Но из созерцательного состояния меня опять выводит Пров, и мы отправляемся дальше.
Песчаная дорога в сосняке приготовила нам новые кроссовые испытания. Мотоцикл не слушается руля и норовит завалиться набок, порой приходится бежать рядом с ним, подталкивая буксующую машину. Так продолжалось, пока я не научился объезжать наиболее тяжелые участки по целине меж деревьев, и дело пошло на лад. Незаметно бор сменился на смешанный лес, и скоро мы очутились на краю огромного, заросшего высокими осинами, оврага, глубиной метров в сорок. Едва обозначенная колея уходила резко вниз, теряясь в сумраке ветвей и кустарника. Я невольно остановился, силясь рассмотреть, что нас ждет впереди. Пров соскакивает с седла и приближается к самому обрыву.
— Не угодить бы к сатане на сковородку. Пойду вниз, посмотрю, каков проезд и есть ли вообще.
Мотор после изрядной нагрузки четко похлопывал на холостых, и здесь, в полумраке я обратил внимание на горящую красную лампочку контроля зарядки. Добавил оборотов, но она не гасла, как положено. Очень скверный признак. Снизу раздался голос Прова:
— Спускайся, Мар. Все в порядке, проедем.
Поскрипывая тормозами, мотоцикл сползает в овраг. Болотистая низина забутована была рядом грубоотесаных бревен, почерневших от времени и грязи. Видно, здесь изредка волочили сено. Подпрыгивающий мотоцикл все же одолел их. Я дал газу и выскочил на противоположный, более пологий склон. При этом и на повышенных оборотах лампочка не гасла, на что я указал Прову.
— Реле не срабатывает, или щетки замаслились. Отъедем, где посветлее, и разберемся. Тут мрачно, как в преисподней.
Пока выискивали местечко для остановки, мотор начал давать перебои, а вскоре и вовсе заглох. Приехали!
— Отдыхай, я займусь, — любезно предложил Пров, доставая инструмент.
— А как же палец? — спросил я.
— Пустяки, заживет как на собаке.
Мне бы опечалиться такой задержке, а я не огорчился и даже в глубине души радовался неожиданной поломке: крещение не состоится по причинам, от меня не зависящим, и совесть моя будет чиста. С видом безучастным я наблюдал за работой Прова, надеясь все-таки, что неисправность пустяковая, но он ее не отыщет, а времени у нас останется только на возвращение (ночь не в счет), когда в последний момент я подойду и этак небрежно, почти не глядючи, устраню порчу. Плохо я подумал об инженере-электронщике, потому что уже через пять минут Пров протянул мне крышку генератора, забрызганную оловом и выдал заключение:
