— Во дает Федоров! Взбесился на сухомятке! — И, обратившись ко всей массе зрителей, слушателей и судей, добавил: — Ну подумаешь — в его отсутствие с Петрушкой подружился! Что здесь страшного?
Саша подскочил одним прыжком к Борьке и крикнул, выделяя каждое слово:
— Слушай, ты, если ты сейчас же не замолчишь!..
Борька увидел его лицо, искореженное какой-то немыслимой болью, отодвинулся и побежал догонять Петю.
Саша взял себя в руки и подумал: «Ну зачем, зачем я так делаю?! Может, догнать их?»
Но, когда он увидел, как они смеются, он закричал снова:
— Предатель! Красномак — предатель!
4-й «в» не мог быть спокойным, когда на его глазах разваливалась дружба — не разлей водой. Он заорал множеством глоток:
— Собрание!
И понесся по коридору табуном замечательных скакунов. Новая учительница не смогла сдержать их.
— Я — за Федорова!
— Я — за Красномака!
Орали, как могли.
— В чем дело? — спросила учительница у Миши Сорокина, самого неповоротливого из всех.
— У нас, понимаете, Красномак и Федоров поругались! — задыхаясь, сказал самый неповоротливый. Он был красный-прекрасный и толстый. Его ресницы падали на щеки, как весла — на воду. После каждого взмаха он открывал голубые глаза, и глаза с каждым взмахом становились все печальнее.
— Ну и что?! — удивилась учительница.
— Дружба рухается! — сказал Миша.
Пока Сорокин с учительницей стояли в коридоре, в 4-м «в» происходило самое бурное и молниеносное собрание за всю его историю. Ораторы сменяли друг друга. На каждый нос приходилось пять секунд.
Мнения разделились. Одни выступали за то — пусть сами разбираются. Другие говорили, что дело это всех касается и друзей надо тут же помирить. Тут же! Прямо сейчас!
В класс вошла учительница и с ней — Сорокин. На доске было написано:
«Ф — 19!»
«К — 19!»
«ВОЗДЕРЖ — 1».
— Кто воздержался? — спросила учительница.
Петя встал.
— Почему?
— Я за обоих.
— И я! — сказал Сорокин.
— И мы! — заревел класс. — ПОМИРИТЬ! ПО-МИ-РИТЬ!
— На перемене! — сказала учительница. — А сейчас давайте знакомиться.
Они сразу замолчали. Было у них это свойство — сразу взрываться и замолкать.
— Меня зовут Любовь Ивановна. Я буду вести у вас математику и буду вашим классным руководителем.
Цаплин с Венькой захихикали и завозились на парте. Венька достал носовой платок и накрылся им.
— А что? — сказал Венька, ломаясь. — А может, мне стыдно?!
— Это хорошо, что тебе может быть стыдно. Но сейчас я не вижу для этого причин.
— А почему у вас такое имя? Нельзя ли как по-другому? Ведь про любовь в школе нельзя!
