Один все-таки как будто шевелился. Стряхнув с него песок, егерь подул ему в рот, и тогда лисенок открыл глаза.
- Ну, ладно, может, ты исправишь то, что напортил твой отец, пробурчал Боршош и сунул его в свою охотничью сумку.
Он решил вырастить лисенка, приручить его и подарить старшему егерю.
Потом Кага, Инь, лисят и Гуфи положили на дно ямы. Вместе с ними засыпали землей прекрасную лисью крепость. Нежно обнимая их и холмик своими корнями, старый дуб тихо шелестел на ослабевшем ветру, словно ничего не случилось.
Егерь брел домой. В его сумке сидел лисенок, вокруг смеялся лес, и под кустами звенели ландыши.
Он шел, понурив голову, иногда бормотал что-то, но слова "моя милая" точно вылетели у него из головы.
Вук тем временем лежал в камышах на берегу озера и ждал мать, а она все не шла. Не было рядом ни братьев, ни сестер, с которыми он привык играть. Пробуждающимся инстинктом лисенок чувствовал какую-то беду, особенно когда слышал собачий лай, но не подозревал, что глаза, окружавшие его, навеки закрылись.
После того как шум стих и земля нагрелась на солнце, он заснул. А когда проснулся, стало уже прохладней, ветер улегся и удлинились тени от колышущихся камышей. "Когда же придет мама?" - думал Вук, и когти голода впивались ему в живот.
Порой над ним пролетала какая-то тень; он, моргая, следил за ней, и рот его наполнялся голодной слюной, - ведь над ним проносилась дикая утка Таш, а вкус ее нежного мяса лисенок номнил так же хорошо, как деревенские детишки - вкус пряника с праздничной ярмарки.
Но и другие тени мелькали в вышине. Клекочущие, острокрылые, плавно качающиеся тени, от которых Вук прятался, хотя ему никогда не говорили, он сам знал, что они опасны.
Как травоядное животное не ест ядовитых растений и домашняя птица ядовитых ягод, так и лисенок, начав передвигаться и едва открыв глаза, сразу умеет отличить добро от зла и понимает лисью речь, состоящую из звуков и движений.
Свернувшись клубком на своем мягком ложе, Вук ждал с нарастающим нетерпением. Над озером цапли шумно ссорились из-за ночлега на высоком дереве, стоявшем на берегу, - ведь уже сильно стемнело, и лягушачий народ уже исполнял свой обычный вечерний концерт.
Вук не решался пошевельнуться. - За мной придут, - подбадривал он себя, но эта уверенность постепенно ослабевала, и он чувствовал, ему чего-то недостает, чего не могли уже восполнить мертвые, покоившиеся под высоким дубом.
