— Как там Клейман? — вспоминаю о пассажире.
— Во-во! Может, он и зарисует. Лежит, от люка не оторвешь!
— Ладно, ему-то можно. А вы не зевайте там с Жуковцом!
Предупреждение оказалось своевременным. Впереди, в километре появилась четверка Ме-110. Должиков передал целеуказание истребителям прикрытия, предупреждение экипажам группы. Невольно вспомнилось о невезучести нашего пассажира.
Однако бой оказался коротким. Прежде чем мы увидели наших ястребков, «мессершмитты» уже сделали переворот. Догнав их на пикировании, ведущий истребителей капитан Константин Питерцев ударил по замыкающему. «Мессер» загорелся и, не выйдя из пике, врезался в воду. Повторная атака — второй фашист потянул шлейф к берегу, сел на воду, не дотянув.
— Видал, какая война пошла, командир?
— Да, у них-то пошла…
— Ничего, сейчас и у нас… Федор Николаич с пустыми руками домой не приходит.
— На Николаича надейся, да сам не плошай.
— Спасибо за совет, командир!
Аглотков уже выводил группу на прямую: решил нанести бомбоудар с ходу. Корабли хорошо видны, высота тысяча семьсот. Забили зенитки. Достают не только «эрликоны», но и крупнокалиберные пулеметы.
— Снаряды рвутся на нашей высоте, — докладывает Должиков.
— И под нами, — дополняет Жуковец. Вновь вспоминаю о пассажире.
— Сейчас… Сейчас сбросим, — пытается ободрить Прилуцкий — кажется, больше себя, чем нас.
— Очереди слева… Во, гад!
Под левой плоскостью раздается сухой треск. Поворачиваюсь посмотреть, не горим ли…
— Бомбы сбросил! Наконец-то!
— Фотографируйте результат!
Чупров круто разворачивается на север, выводит группу из-под огня. Сквозь прорезь в приборной доске вижу: Прилуцкий делает запись в своем бортжурнале.
— Ну?
— Боюсь, командир, признаться.
— Промазали?
— Вроде попали. Перекрыли весь транспорт…
— Говори толком!
— Прямое попадание в носовую часть!
— Молодец Федор Николаич! И ты молодец. И Клейман!
— А Клейман-то при чем?
— Это уж наше с ним дело. Усилить наблюдение за воздухом!
Проходим траверз Херсонесского маяка. Взрывы, пожары, дымы, карусели из самолетов…
— Жуковец!
— Слушаю, командир!
— Как себя чувствует Клейман?
— Неважно. От ответственности не оправился. Говорит, неизвестно, что снимки еще покажут.
— Пусти его к люку, пусть отвлечется.
— Есть! Если выпрыгнет, вы будете отвечать, командир.
Да, теперь весело. Гудит набатом гневное небо. Небо Тавриды! Под мощными ударами бомбардировщиков, штурмовиков рушатся на последнем клочке крымской земли вражеские укрепления, пылают танки, машины, бронетранспортеры, падают наземь бескрылые «мессеры», родной Херсонес содрогается в гневе, освобождая себя от пришлой нечисти…
