Во-первых, девица (видишь, даже сейчас я не способна излагать все по порядку). Хотя, естественно, на первом месте девица – во всяком случае, для меня. Я просто одержима этой сучкой. Корова. Воровка. Шлюха. (Ну почему в моем лексиконе не находятся слова получше, когда они мне особенно требуются?) Так бы и выдрала ее красивые волосы! Так бы и изуродовала ее смазливую мордашку! А она хорошенькая, не сомневаюсь. О Господи, Джейнис, она даже очень хорошенькая, держу пари. Двадцать лет. Всего двадцать. Девушкам следует запретить быть двадцатилетними, или их следует запирать в монастырях, пока у них не появятся морщины и груди не обвиснут. Вот тогда мы увидим, будет ли мой муж на них заглядываться.
И что, что она в нем находит, такая девка? Ему сорок. Он лысеет. Он стоит на голове в ванной. А то, что он – глава дипломатической миссии, это ведь не такой уж соблазн, верно? Почему она не облизывается на Джейсона Донована? Это похабно. Он пожилой человек. Сообщить ей, что у него почечуй? Или даже лучше: сообщить ей, что он помешан на крикете? Ах, Джейнис, мне просто необходимо узнать, побывали они уже в постели или нет? Это смертная мука, но знать я должна. Не рискую спросить у Пирса, потому что он солжет, а нет, так будет еще хуже. «Она прелестна, и я люблю ее», – вот что он сказал. Больно было невыносимо. Самые обычные слова, которые люди произносят постоянно, но когда он произнес их о ней, мне хотелось завизжать. Вид у него, когда он сказал это, был очень понурый, словно все случилось помимо него.
Нелепо то, что наш брак всегда был свободным. Донельзя цивилизованным. У нас обоих были связи на стороне – у меня много больше, не спорю. («Для тебя эрогенные зоны вроде ветрянки», – как-то сказал Пирс, и мы долго смеялись.) Но любовью это никогда не бывало – ее мы сохраняли друг для друга – всегда. «Она прелестна, и я люблю ее». Как он мог? Мне хочется плакать. Только вот слез у меня, по-моему, не осталось.
Что мне делать? Может быть, я проснусь завтра и буду знать ответ. Наверное, можно просто отрезать и засолить. А потом, состарившись, будем сидеть рядышком, глядеть на него в банке и вспоминать былые радости. А то я могу его убить. «В послов иногда стреляют», помнишь? Отличный будет сюжет для Тома Бренда, а к истории дипломатической миссии Ее Величества в Мадриде добавится еще одна грязная драма. Мне кажется, – нет, я вполне серьезно, – что на ней лежит проклятие. Последний посол скончался от coitus inerruptus,
