Но теперь тошнота, вспотевшие ладони, сухость во рту не помогали, а лишь заставляли меня еще сильнее нервничать.
– Джек? Ты меня слушаешь?
– Я только что вернулась на работу, Либби. Я не знаю, что мне предстоит делать завтра.
– Проверка на детекторе завтра в девять утра, в одиннадцатом отделении тюрьмы. Я поговорю с Бейнсом, чтобы он освободил тебя на это время.
– Спасибо, – выдавила я. – Тогда до завтра.
Эрб остановился у светофора, посмотрел на меня:
– Джек? Ты выглядишь неважно.
– Все нормально.
– Он сильно тебя расстроил? Фуллер?
Я попыталась улыбнуться:
– Да нет, конечно. Я просто устала, Эрб. И все. Загорелся зеленый, но Эрб не двинулся с места.
– Я же знаю тебя, Джек. Ты сама не своя.
Чтобы не отвечать, я решила поменяться ролями.
– Я? Это у тебя, кажется, кризис среднего возраста, а ты об этом отказываешься говорить.
Кто-то сзади посигналил.
– У меня не кризис среднего возраста.
– Ну, тогда мужская менопауза.
– Дело не в этом. Мы с Бернис просто расходимся во мнениях.
– Расходитесь во мнениях? Эрб, вы женаты уже двадцать лет.
Эрб отвернулся к окну:
– Наверное, двадцать лет – это слишком долго.
Кто-то снова просигналил. Эрб утопил педаль, машина завизжала шинами по асфальту.
Я закрыла глаза и подумала о вчерашнем дне. Тогда меня волновало только то, какую пиццу заказать, смогу ли снова заняться любовью и не привыкну ли я к снотворному. За ночь мои проблемы утроились. И в качестве вишенки на верхушке торта выступал Фуллер – психопат, который скоро выйдет на свободу и начнет убивать всех дорогих мне людей.
Весь остаток пути до участка мы с Эрбом молчали. Я отправилась в свой кабинет, посмотрела на кучу бумаг, скопившихся на моем столе за три месяца, и отодвинула их в сторону, чтобы написать рапорт.
Через час я оставила свое сочинение у Бейнса на столе и решила заняться бумагами, но так и не смогла заставить себя приступить к ним и решила ехать домой.
Зайдя в подъезд, я с раздражением услышала музыку, заполнившую коридор на моем этаже. Джаз, играл кто-то очень громко. Я подумала было вломиться в дверь, размахивая значком, но когда определила источник звука, то поняла, что значок мне не поможет.
– Мама?
Когда я открыла входную дверь, музыка стала еще громче. Мне никогда не нравился джаз – я предпочитаю более спокойную музыку. И мне не нравилось пианино, потому что в детстве в течение двух лет меня силком заставляли играть на нем – мама считала, что это формирует характер.
В гостиной меня ожидал еще один неприятный сюрприз. Диван был развернут по-другому, не так, как утром. Теперь на нем прибавились три розовые подушки, а на моем окне появились такого же цвета новые шторы.
