Джойс.
Когда в Ирландию вернемся из-за моря,
Мы налюбуемся на склоне наших дней,
Как светел месяц над горою Кладдах
И как горит закат над бухтой Голуэй…
На сцене появляется старый Карр. Библиотека тем временем должна превратиться в комнату. Лучше, если это произойдет по возможности незаметно; приветствуется использование музыки в качестве связки между сценами.
Примечание. В первой постановке в комнате стояло пианино, на котором время от времени играл старый Карр. В момент смены декораций он играл (отчаянно фальшивя) мелодию «Бухты Голуэй». Впрочем, Карр может появиться на сцене и сразу сидящим в кресле в позе, типичной для погруженного в воспоминания старика…
Карр. Он был ирландец, понятное дело. Правда, не совсем из Лимерика; родился и вырос в Дублине – кто этого не знает! У него что ни книга, то про Дублин.
Молодой человек из Дублина
та-та-рам та-та-рам-та углубленно…
Нет, не так…
Молодой человек из Дублина
та-та-рам та-та-рам-та дубина…
Раньше у меня это ловко выходило, но работа в консульской службе не способствует, увы, развитию поэтического дарования. Никаких поблажек, никаких поощрений. Что поделать: консульская служба никогда не придавала особенного значения способностям своих сотрудников к версификации и не требовала наличия таковых в качестве условия для успешной дипломатической карьеры. Нет, нет, никто, разумеется, ничего не запрещал: я далек от подобных утверждений! Напротив, трудно назвать какое-либо другое учреждение, собравшее под своей эгидой такое множество просвещенных личностей, благосклонных к изящным искусствам. Да что там говорить – ведь именно эта благосклонность и свела вместе меня и Джойса. Вот он входит в этот самый кабинет – ваша поддержка? – наша поддержка? – наша полная поддержка! – театральное событие высшего класса, сногсшибательный успех, мой личный триумф в ответственной роли Эрнеста – нет, не Эрнеста – того, другого, но тоже роль первого плана – и не забудьте сэндвичи с огурцом для леди Брэкнелл… потом вышел конфуз, но не стоит об этом. Ирландский хам! Я, однако, незлопамятен, тем более что с тех пор столько воды утекло и тело его давно покоится на кладбище, что вон на том холме; никто ни на кого не в обиде, полное отпущение грехов. Конечно, неприятно было ввязываться в судебное разбирательство из-за нескольких франков (дело, впрочем, не в деньгах, да и не в брюках, конечно), но, как ни крути, поощрение стихотворчества не числилось среди приоритетных задач британского консульства в Цюрихе в том далеком семнадцатом году, так что нынче я уже не столь ловок в обращении с рифмой, как в молодые годы. Слишком поздно браться вновь за перо. Увы, но что поделаешь? Впрочем, я отклонился от темы. Но я не стану просить у вас прощения за это: именно лирические отступления придают особую прелесть воспоминаниям пожилых людей.
