Гвендолен. Ах нет, я имела в виду увлечение поэзией. Я вспомнила ваше стихотворение, которое называется «Банхофштрассе». Оно начинается так:
Глумливых взглядов череда
Ведет меня сквозь города.
Сквозь сумрак дня, сквозь ночи синь
Мерцает мне звезда Полынь.
Тцара (обращаясь к Джойсу). После того как я услышал этот шедевр, я стал испытывать к вам еще большее испражнение, чем раньше!
Гвендолен восклицает: «Ах!»
Я готов наблевать на условности и уступить вам мои рыгалии!
(Ах!)
Вы посвятили жизнь искусству ради искусства – я в восторге от ваших экскрементов!
Гвендолен. Вы хотели сказать – экспериментов?
Тцара. Я плохо знать англиски, я – иностранец.
Джойс. Я тоже.
Гвендолен. Но я в жизни не слышала ничего прекраснее! Все говорят, что у меня тонкий слух, не правда ли, мистер Тцара?
Тцара. Лучше просто не бывает, мисс Карр.
Гвендолен. Ах нет, не смейте так говорить! Вы отнимаете у меня всякую надежду на самосовершенствование!
Джойс. Неужели вы не читали ни одного стихотворения мистера Тцара?
Гвендолен. К моему стыду, не читала, хотя возможно, что стыдиться следует вам, мистер Тцара.
Тцара. Признаю свою вину, но это можно легко исправить прямо здесь и сейчас.
Гвендолен (в волнении). Ах, мистер Тцара!
Тцара подходит к секретеру или к письменному столу, если таковой имеется, и принимается что-то писать на большом листе белой бумаги.
Карр (к Джойсу). Итак, что вы хотите сказать мне, Дорис?
Джойс. Джойс.
Карр. Джойс.
Джойс. Я явился к вам, сэр, не как поэт, а как антрепренер «Английской труппы».
Карр. Антрепренер?
Джойс. Да.
Карр. Ну, если вас интересуют деньги, то, боюсь…
Гвендолен. Генри! Он ставит пьесу и желает получить от тебя официальную поддержку…
Джойс. Постараюсь объяснить получше. Такое ощущение, сэр, что мое имя вызывает неприязнь у всего британского землячества в Цюрихе. Не знаю уж, в чем тут дело, то ли в том, что я публиковался в нейтралистских газетах, то ли в том, что я написал стихотворение про Мистера Дули,[11] которое начинается так:
Кто этот человек, что войны наций
приветствует во имя роста акций,
читает сводки с фронта, поедая дыню,
и тешит кровию детей свою гордыню?
А заканчивается оно:
Это Дули,
мистер Дули,
самый хитрый тип на всю страну!
Он денежки сзывает:
«Гули-гули!» —
пока Европа камнем
идет, идет ко дну!
Или есть какие-то другие причины, но у всех сложилось мнение, что я отношусь к обеим противоборствующим сторонам с одинаковым равнодушием.
Карр. А разве это не так?
Джойс. Если рассматривать этот вопрос с позиций искусства, то как художник я, конечно же, не придаю никакого значения хитросплетениям европейской политики. Но я пришел к вам не как художник, а как Джеймс А. Джойс. Я – ирландец. Вы знаете, чем больше всего хвастает и гордится ирландец? «Я никому не должен».
