– Геть в таком разе!… Имеем мы право выпить за здоровье ясновельможного?..
– Это гетман не возбраняет… мне в приказе ничего такого не сказано.
– Вот и я говорю. Ганнуся! – прежним казацким голосом прокричал. – И тебе – геть! До шинка!
Легкая была на ногу Ганнуся, быстро слетала. До глубокой ночи из хаты помещика Будоляхи, мало чем отличавшейся от всех других хат, слышалось:
– Геть, наш ясновельможный!…
– Геть, пан судья!…
– Геть и дочку твою… замуж с таким-то приданым!…
Если бы ясновельможный пан гетман предполагал, что выйдет из его скоропалительной резолюции, он наверняка бы отказался от нее.
А вышла самая что ни есть настоящая свадьба, причем такая же скоропалительная, как и сама резолюция.
Молва!
Она так быстро облетела не только Глухов и Батурин, но и все окрестности, так красочно описала внезапно открывшуюся дружбу Будоляхи с самим ясновельможным, такое богатство пророчила вдруг расцветшей невесте, что на второй же день повалили женихи, а через неделю сквозь их спины было и не пробиться. Вот дела!
Так именно и сказал своему сыну Тарасу управитель Шишкош Годлянский. Прибавив многозначительно:
– Моя справа. Не упускай такую дивчину, сынку.
А чтоб лучше уразумел отца, и в потылицу ему наддал, да так направленно, что и не служивший еще в казаках сынок истинно по-казацки полетел на неприступную, как ему казалось, крепость.
Хотя какая неприступность? Управитель ясновельможного пана гетмана – это почти что сам гетман. Может, и поболее того, если на дело глазами простого хохла глянуть. Ясновельможный витает где-то в ясных облаках, а управитель – вот он, тут, всем и вся заправляет. Немудрено, что никому не ведомый шляхтич Будоляха поначалу перепугался: а ну как подвох?..
Но Ганнуся была дивчиной мало что красивой, так еще и смышленой: от добра-то добра не ищут?.. Девичий возраст кончался, к двадцати уже подходило. Она и скажи:
– В рожь, что ли, зовешь?
Тарас никуда и не звал, но вышло, что само позвалось.
– В рожь, можливо…
Пока другие женихи осаждали старого Будоляху, на крыльцо ломились, эти через окно да в поле. Там и в самом деле рожь колосом шумела. А во ржи шумящей, да при теплой ночи – как не оженихаться?..
Очнулись-то на зорьке вроде как мужем да женой. И тут на два голоса вскрикнули:
– Батько будоляху мне выдерет!…
– Управитель мой… плеткой управится!… Парня хоть и записали в казаки, но был еще зелен;
Ганнусю хотя никогда еще и не сватали, но она знала: осоромят на всю Черниговщину, если про ночку эту узнают, а матери хомут на шею оденут. Если новобрачная окажется нецеломудренной, то по обычаю поведут мать с хомутом по улице. За слабое смотрение над дочерью.
