В избе от накалившейся докрасна печки стало жарко. Я прилег на шкуру и, засыпая, подумал: "Какой вкусной покажется старику горячая лепешка на холодном смолевом воздухе".
А снег все шел и шел. Шумели, баюкая сон, старые сосны...
Меня разбудил запах распаренной сохатины и лука. В углу, плача, тихо всхлипывал трехлетний мальчишка.
-- Чем он недоволен? -- спросил я Марфу, занятую приготовлением завтрака.
-- Петро-то? Должен был Борька прийти, да чего-то задержался. Вот он и ревет. Да и я беспокоюсь...
Снаружи послышались торопливые шаги по снегу и легкий стук в дверь. Петро сразу смолк и, вытирая рукавом мутные слезы, заулыбался, а Марфа распахнула дверь. Вместе со струей холодного воздуха в зимовье ворвался козел. Это было так неожиданно, что я буквально оторопел. В следующее мгновенье я увидел у него на шее голубую тряпочку, Тяжелое дыханье выдавало усталость -- видно, издалека бежал к зимовью.
-- Пришел, Боренька, хороший мой, -- нараспев ласково заговорила Марфа, приседая.
Тот бросился к ней, лижит лицо, руки, а Петька гогочет от восторга, виснет на Борьке, обнимает его.
Я встаю, невольно взволнованный этой трогательной картиной и той привязанностью, что сроднила эти три существа, живущие в ветхом зимовье на краю старого бора. Какой-то необыкновенной теплотой наполнилась избушка. Сколько радости принесла всем им эта встреча! И мне вдруг стало страшно при одной мысли, что я мог убить Борьку.
Ласкаясь, Борька косит свои черные глаза на стол, Марфа ревниво отварачивает его голову, ласково прижимает к себе и что-то шепчет, но тот вырывается. В дальний угол кувырком летит с него Петро и, стиснув от боли пухлые губы, молчит, а слезы вот-вот брызнут из глаз.
На столе Борьку ждет завтрак -- хлебные крошки. Он поднимает голову и, ловко работая языком, собирает их в рот. Затем бросается в угол к чашке. Петька преграждает ему путь. Борька бьет его грудью, отталкивает.
Припав к чашке, козел с жадностью пьет соленую воду, фыркает, обдавая брызгами мальчишку.
-- Иссе, иссе... -- кричит Петька, захлебываясь от смеха.
После завтрака Борька становится вялым, им начинает овладевать какое-то безразличие.
-- Еще вчера до заката ушел, всю ночь с табуном проходил, может, волки гоняли, устал. Утрами в это время он привычен спать.
Мать ловит Петьку, одевает в меховую дошку и выталкивает за дверь.
-- Иначе не даст уснуть Борьке, -- говорит она, подбрасывая в печку дров.
А козел крутится посреди зимовья. Он ищет место для отдыха, бьет по полу копытцами, отгребает ногами воображаемый снег и падает. Ему кажется, что он лег в лунку, сделанную им на земле. Это у коз врожденное. Они никогда не ложатся на снег или на траву.
