— Да, — отозвался Поль, — но ты ведь хорошо починил ее! Ну как, обдумал?.
— Твое дело? Да… то есть… Знаешь, со вчерашнего дня тут такое приключилось… Пойдём со мной, я тебе расскажу.
Пока они шли вдоль угольного пирса, он объяснил, что у Маринетты всё идёт из рук вон плохо. Накануне вечером, перед самым ужином, она пришла в таверну и, плача в три ручья, сказала, что у неё заболела мать, что она не знает, как с ней быть. Тётя Мальвина пошла в пещеру, где Шукетта дрожала от озноба на своём голом матраце. У неё, по-видимому, ангина, но она упрямо отказывается от врача из страха, что её заберут в больницу, и всё твердит: «Как попаду я туда, так больше не вернусь».
— Сегодня утром мама снова отправилась к ней, — добавил Ник, — она пришлёт Маринетту к нам обедать; за эти два дня она почти ничего не ела, бедняжка, только плачет всё время. Что ты хочешь — девчонка!
— Ужасно! — сказал Поль. — У меня также была ангина этой зимой, я совсем не мог глотать, мама смазывала мне горло и давала сосать таблетки, вкусные, как настоящие конфеты… Но скажи, — с тревогой вернулся он к своему вопросу, — ты обдумал, да?
— Вот пристал! — воскликнул Ник. — Сказано тебе — да! Ну, входи! — добавил он, толкая дверь.
Поль собрался было последовать за ним, но тут за спиной у него раздался голос, который как громом поразил его. Голос отца.
— Хотел бы я знать, что ты здесь делаешь?
Поля словно пригвоздили к месту, он не мог пошевелить ни рукой, ни ногой; дом, улица — всё поплыло у него перед глазами.
— Ну, отвечай! — настаивал папа. — Что это за мальчик?
— Это… это… — лепетал Поль.
А Николя, остолбенев точно от неожиданного взрыва, в нерешительности стоял на пороге, не зная, войти ему в таверну или, наоборот, выйти.
— Да заговоришь ли ты наконец?
Поль проглотил слюну, губы его так дрожали, что он с трудом мог выговорить:
— Это… это мальчик, который вытащил меня из воды.
О, чудо! Папа больше не сердился, теперь папа улыбался! Он бросился к Николя, схватил его за руки.
— Так вот кто ты, славный маленький храбрец! — воскликнул он. — И этот дурачок ничего мне не сказал! Почему же старая дева утверждала, будто ты исчез, не назвав себя? Впрочем, мы выясним всё потом, и ты увидишь, что имеешь дело с людьми благодарными.
— Но мне ничего не надо! — возразил Николя.
— Ладно, ладно, мы ещё вернёмся к этому вопросу… А для начала, как тебя зовут?
— Николя Товель, мсьё! — твёрдо ответил Ник, глядя ему прямо в глаза.
Папа отпрянул, словно кто-то собирался его ударить.
