— Где хватает на двоих, там хватит на четверых, — говорила тётя. — Ешьте досыта, ребята!
Маринетта, всегда страшно голодная, не заставляла себя упрашивать; она значительно раньше других управлялась со своей порцией и выжидающе смотрела на Николя.
— Вижу, куда ты клонишь! — восклицал тот и отрезал ей новый кусок.
А она уписывала его так же жадно, как и первый.
— Положить бы ещё сверху варенья, вот бы вкусно было! — заметил однажды Тинтин. — Хорошего варенья, абрикосового, например.
— Спору нет, — отозвалась Маринетта, — но будем довольны тем, что есть, верно?
После чего Поль отодвинул свой стул и помчался в соседнюю булочную за меренгами. Победоносное возвращение! Едва он развернул пакет, как отовсюду послышалось «ох» и «ах», все глаза округлились, руки потянулись к нему. Тинтин мигом проглотил свою меренгу, а Маринетта едва осмеливалась откусывать от своей.
— Поблагодари мсьё, — шутя бросил ей Николя.
— Так вкусно, что не могу говорить, — ответила она с набитым ртом, бросив на Поля робкий и удивлённый взгляд, который бесконечно обрадовал его.
На другой день он притащил зклеры, а на следующий, проходя мимо кондитерской, что на Большой улице, купил там пирожки с вишнями. Папины две тысячи франков таяли, как снег на солнце, но что за беда? Теперь Тинтин обращался с этим парижанином, который закармливал его пирожными, как со старым другом, теперь Маринетта все реже и реже высмеивала его, иногда она даже улыбалась ему на прощанье, вот до чего дошло! Поль чувствовал себя наконец принятым в их среду. Впрочем, он тоже стал другим. Проводя все дни с этими ребятами и страстно мечтая стать похожим на них, Поль все лучше и лучше узнавал своих новых товарищей. Он понял: для них рыбный промысел не игра, а работа, и деньги — жалкая выручка за улов — идут в семью: на них покупается хлеб. Мысль, что он помогает им, что отец его в детстве занимался таким же трудом, наполняла его гордостью; когда же после двух-трёх часов старательных поисков под камнями он ссыпал свою добычу в кошёлку Маринетты, в кошёлку, давным-давно потерявшую и форму и цвет, счастью его не было предела. Даже хорошая отметка никогда его так не радовала. Какими нелепыми казались ему теперь игры курортников на пляже! Неужели он мог с завистью смотреть на этих благонравных школьников, у которых все каникулы проходили в том, что они рыли в песке никому не нужные ямки!
Он избегал лишь одного: не ходил с Николя продавать макрель в кварталы, прилегающие к улице Аиста: ему совсем не улыбалось повстречаться с госпожой Юло! Под разными предлогами он оставался в таверне с дядюшкой Арсеном, и тут снова начинались разговоры о паруснике, о знаменитой контр-бизани, то слишком короткой, то слишком длинной, над которой старик весь день мудрил за своим колченогим столиком. Не в восторге он и от грота.
