Двинулись. И тут я вспоминаю когда-то где-то слышанное — «крепче держаться ногами» — и прижимаю колени к тёплым бокам Буланого.
Наш караван движется медленно. Только Ирина вырвалась вперёд, щеголяет перед нами. Ничего, мы ещё себя покажем. Подстёгиваю лошадь.
Удивительная вещь гены! Во мне заговорили девять веков моих предков военных. Как будто бы всю жизнь сидела вот так, верхом на коне. Чувство полной уверенности и никакого страха,
— Чу! Чу! — кричит Лена.
— Чу! Чу! — повторяет Лера.
И они несутся галопом. Им и гены не понадобились…
Крутой спуск. Натягиваем поводья, откинулись назад. Какая грация у этих животных, выверен каждый шаг. Опять поскакали.
В чём счастье? Может быть, в преодолении?
Спешились и по мостку через Аравшан осторожно переводим наших лошадок. Заходит солнце. На берегу казахи совершают намаз.
А вот и охотничий домик. Он только что отстроен лесхозом и ещё пахнет деревом и глиной. Мы «захватили» его. Теперь тут наша лаборатория.
Дымит печурка. Ирина вместе с Саблиным — егерем лесхоза — заняты готовкой, сегодня её дежурство.
— Что у нас на ужин? — кричим мы.
Ирина даже не оглядывается. Дело плохо. Подходим.
— Где вы пропадали? — набрасывается она яростно. — Я жду, места себе не нахожу. Мало ли что может случиться в ваших проклятых горах! Нельзя же думать только о себе. Нет, вы только полюбуйтесь, — обращается она к Саблину. — Опять натащили этой чепухи!
— Но это же эдельвейсы!
— Подумаешь, эдельвейсы.
Вот так всегда она встречает нас из маршрутов. Переволнуется, а нам влетает.
— Успокойтесь, мой комиссар, скажите лучше, что вы приготовили на ужин?
— А вы его заработали? Сколько сняли проб? Почему только две?
— А потому, что опять в трёх источниках порезаны «кюветы», — отвечает Лера.
— Никакая маскировка не помогает, и бирки опять содрали, — добавляет Леночка.
— Это же хулиганство! — возмущается Ирина.
А Саблин смеётся:
— Никакого хулиганства. Просто казахам не нравится, что в их святые источники вы лезете со своими пузырями.
— Святые… При чём тут святые? У нас работа… Мадам, сходите за молоком. Меня она не любит, ваша Мария Емельяновна, а я расседлаю лошадей, — говорит Ирина.
Все здесь зовут меня — мадам. Это уже давняя традиция. Кто-то в насмешку назвал в институте, и пошло. Наши вкладывают в это слово и уважение ко мне, как к старшей, чуточку иронии и маленькую фамильярность, очень милую. Так проще называть — короче.
Иду за молоком. Афанасий Иванович уже привёл коров из леса. Мария Емельяновна уселась на скамеечке и доит, а он пристроился рядом. Занятная пара. С утра до ночи в тяжёлом труде, а сколько нежности в их отношениях. Каждый раз он приносит ей новый букет, да ещё с каким вкусом подобранный, позавидуешь.
