И с тех пор я больной и трусливый такой,
А еще я с тех пор импотент.»
«И, в добавок, кретин, – подытожил святой. –
Ишь, заслуга: не мочь нагрешить!»
Что ж, однако, мне делать с тобой, милый мой?
Испытательный срок предложить?
Распорядок приёма стандартен для всех:
Уходи и вернись через год.
Если год проживёшь без намёка на грех…»
«Понял», – горько всплакнул колоброд.
Он плотнее закутал в тряпьё телеса
И глаза рукавом промокнул,
А святой воровато взглянул в небеса
И как будто бы им подмигнул.
Вышину не пятнали в тот день облака,
Чист и ласков был солнечный свет…
Что же там, в синиве, громыхнуло слегка —
Будто взгляду святого в ответ?
* * *
Для Петра год мелькнул, как стрела сквозь камыш —
В треске митингов, в схлёстах идей.
Из трущоб, из-под вблеск раззолоченных крыш
Он спасал непогасших людей.
Вникнув в жизнь на земле, Пётр озлился, как бес,
И чудные случились дела:
Он пришел наспасать себе душ для небес,
А спасал для мучений тела.
Иногда, улучив пару кратких минут,
Пётр замаливал вольность свою:
Души праведных нынче понадобней тут,
Чем на вечном покое в раю.
Но когда он собрался в обратный поход,
Душ пяток за ним всё же плелись.
Целых пять новичков за без малого год!
Для почина и то – завались.
Ну, а что ж колоброд? Как велели, предстал
У Петра на возвратном пути.
Правда, Пётр колоброда того не узнал
И хотел было мимо пройти.
По последнейшей моде вечерний костюм
(тыщи три за один матерьял);
Запах – то ли «Шанель», то ли «Ричи Парфюм»…
Нищий времени зря не терял!
«Сколько див приключилось со мною за год!
Счастье хлынуло, как из ведра,» —
Доверительно вымолвил экс-колоброд
Чинно взявши под локоть Петра. —
Бог, прослышав, небось, как я долго страдал,
Вдруг страданья мои утолил.
Билли Гэйтс на коленях меня умолял
В управление взять весь его капитал,
И – представьте, мой лорд – умолил.
Я в момент растерял хворобливость свою,
Стал отважным, как гиппопотам;
И красивые девы в повзводном строю
Всюду шлялись за мной попятам…
«Ну, и ты…» «Я не пил, не любил баб, не крал,
Упаси меня Бог, экселенц!
Сверх зарплаты я лишней копейки не взял,
И сквозь суетный блеск мишуры да зеркал
С честью нёс аскетизма венец!»
«Что не крал – хорошо, – Пётр покашлял в кулак. –
А с чего же, к примеру, не пил?
Ведь не грех, коль с умом!» «Ваша светлость, да так…
Не привык… Опасался… Сглупил…»
Усмехнулся святой: «Говори же смелей,
Что ж ты хочешь за этот… венец?»
«Мне, начальник, за праведность жизни моей
Поскорее бы в рай, наконец!»
Пётр взглянул на него, как солдат на блоху:
