– Не, – сказал Молчанов. – Не дураки, а сволочи. Работают на перспективу. Когда дойдёт до подтверждения прав первопоселенцев, заявят, что личность Бэда Рашна не идентифицируется, оттрахают его, горемыку, через задний проход да так и пустят по галактике бесштанненьким-неподмытеньким.
– Вот-вот. И ты что, заявлять на них побежишь? У тебя же наверняка у самого пробоотборник в вареньице!
Бухгалтер Рашн медленно растянул губы в улыбке:
– Уж за меня-то не изволь опасаться. Если дело дойдёт до идентификации, не отвертятся.
– Ага, – кивнул Клаус насмешливо, – знал я одну такую. Тоже всё время повторяла: «Смотри, если залетим – не отвертишься». И точно, не отвертелся. Никто. Так в рубрике «отец» и зафиксировали: «Тринадцатая отдельная образцово-показательная бронебригада». – Он прихлопнул ладонями по коленям, явно собираясь на выход. – Напомни-ка, куда ты меня посылал полчаса назад? Нахрен? Ну, хоть и с задержкой, но команду принято. Выпивку я, с твоего разрешения, заберу, а жратву оставляю. И кончай ты замаривать себя голодом, ходи в столовую! Понимаю, конечно: на виду у всего коллектива светить истараненным фэйсом удовольствие маленькое, но уж сцепи зубы и вытерпи.
– А что, ещё заметно? – огорчённо протянул Матвей.
– Не бери в голову, теперь модно носить губы такого размера. – Кадыр-оглы спрятал фляжку за пазуху и встал.
Уже открывая люк он небрежно полуобернулся:
– Судя по тому, что углядели мои гляделки, тебя заинтересовала тушенка в нашей каргокамере. Так вот, не сочись слюной. И не вздумай взламывать ящики. Я уже в них заглядывал, там нет ничего съедобного. Наверное, у Шостака на Байсане погибла нежнолюбимая бабушка, и он решил отвезти на её могилку родной землицы. Всего получается тонн, приблизительно, двадцать – бабушка, наверное, была женщиной крупной. Ну, всё. Ауфвидерзеен, о нежносладчайший рахат-лукум моего взора.
Минут этак с десять Матвей просидел, как в трансе, безотрывно глядя на прихлопнувшуюся за Клаусом люковую крышку и тщетно пытаясь хоть приблизительно рассортировать в голове мешанину из набитых грунтом ящиков, приваренных крышек, Шостаков, шостаковских бабушек и алкогольных паров. Мешанина поддаваться какому-либо упорядочению не желала. В конце концов бухгалтер Рашн отчаялся, аккуратно снял на пол поднос с замаскированной под сосиски тошнотиной, растянулся на койке и устало смежил очи. Ушибленный рапсовкой мыслительный аппарат требовал не умствований, а сна. Но требовать ещё не означает получить.
