«Лорд Адрелиан, а откуда у вас шрам на подбородке?»
Он рассказывал про шрам. Рассказывал про Крейд-Моор… Но не про сражения. Что толку смущать их видениями крови, брызжущей из ран, дымящихся внутренностей, отрубленных голов? Он говорил о лесах Нальраэна, где густые ветви деревьев тянутся к самому небу и не пропускают солнечного света. О суровых бородатых гномах, грубых и неотесанных. Когда его спрашивали о первых походах, он рассказывал об удивительных топях Уорлога, где на плавучих островках, сплетенных из водных растений, токуют птицы с чудесными бирюзовыми перьями и с хвостами, похожими на лиру…
Рассказывал и видел, как у его возлюбленной загораются глаза.
Так мог пройти не один вечер. И не один день. Бывшие соратники не удивлялись, но новые министры поначалу только качали головами — чудит лорд-регент. Но потом привыкли. И когда лорд Адрелиан прогуливался по дворцу, почтительно держа новую избранницу под руку, а потом проводил ночь в одиночестве, никто уже не удивлялся, не перешептывался и не высказывал сомнений в том, что наследник когда-нибудь появится на свет.
Пока, правда, лишь одна женщина подарила ему ребенка. Дочь…
И обеих отнял у него Катаклизм.
Ладно, не будем об этом. Не стоит. Что толку скорбеть о том, чего не вернуть? Теперь все в прошлом. А настоящее только что шагнуло ему навстречу из огненной завесы.
Настоящее… и будущее.
* * *
В руке она держала что-то, похожее на зеркало на толстой ручке. Однако в нем не отражалось ничего.
— Здравствуй, Амилла.
— Добрый вечер, Ваше величество.
Такое обращение позабавило Адрелиана.
— Кажется, ты немного поторопилась.
— Если что-то произойдет неизбежно, разве нельзя считать, что это уже случилось?
Лорд-регент улыбнулся и прошелся по комнате.
— В таком случае, мне и стоит обращаться к тебе «Ваше королевское высочество»…
Тонкие, подщипанные золотыми ниточками брови взлетели вверх, щечки чуть порозовели… Или это только показалось?
— Ну что вы, милорд…
— …ведь твоего отца уже короновали.
— Конечно, милорд. Но я подумала…
Девушка вздохнула — явно с облегчением — и прикрыла своим непонятным «зеркалом» вырез платья, вполне приличествующий столичной моде, но по кандийским меркам слишком глубокий. Только тут Адрелиан понял, что пристально смотрит на пару округлых холмиков, еще тронутых румянцем смущения.
— Что это у тебя?
— Баранья лопатка, милорд. Простите, если нарушила приличия… но мне надо было чем-то занять себя. Видите ли, я не стала брать с собой книг. Вчера вечером мне подали на ужин баранину, и это навело меня на одну мысль. Я попросила слугу, чтобы он достал лопатку и как следует отчистил ее. И в ожидании вас развлекалась рисованием…
