Отец машинально поднялся, принимая повестку. Родион заметил, как сильно он побледнел. И у него самого вдруг замерло сердце, а потом так сильно забилось, что зазвенело в ушах.
- И тебе есть, гражданин Бардадым, - продолжал Федя.
- Я - гражданин Сучалкин, - растерянно пробормотал тот.
- Одна сатана, принимай!… Хорошо, что вы все вместе держитесь, а то бегай ищи вас… И твоей дражайшей есть. Принимай, драгоценно-золотая!
- Я не возьму! - запаниковала Антонида.
- Возьмешь, Тонька, - строго оказал Федя. - При свидетелях вручаю. - Он язвительно улыбнулся Дяде, который настороженно глядел на него, и сказал с сожалением: - А тебе, Дядя, пока нету. Ты мудрый…
Он не успел закончить - отец схватил его за грудки:
- Улучил момент?! Не мог подождать с повестками?
- Не мог, Андрюша, - ласково сказал Федя. - Карман жгли, проклятые!…
- Андрей, оставь Федора!… Так, значит, правда: следствие шло, а мне глаза отводили?! Скрывали?!
- Так они уже давно подследственные, Матвей Степанович! - воскликнул Федя и пошел к порогу. - Эх, пей, честная компания, гуляй да про суд народный не забывай!
- А ну его, - прохрипел Бардадым. - Давайте выпьем - и никакая хвороба нас не возьмет.
Лицо деда Матвея покраснело. Он грохнул кулаком по столу:
- Ах, значит, так?! Их под суд, а они праздничек себе устроили?… А ну-ка марш отсюда к чертям. Все!
- Ну-ну! - зло произнес отец. - Ты в моем доме не распоряжайся.
- Ах ты ж!… - Дед пошел на него, подняв кулаки, и вдруг судорожно вздохнул, будто ему дали под дых, качнулся, зашарил рукой в воздухе.
- Матюша! - вскрикнула бабка Акулина, бросаясь к нему.
Дед Матвей заваливался на бок, схватившись за сердце.
- Держись за меня, деда, держись, - говорил Родион, подпирая его руками.
Гости, толкаясь, выходили из комнаты. Баянист тоже был не прочь уйти, но Бардадым придержал его:
- Ты, милок, сиди, отыгрывай свое - мы тебе заплатили.
И мать поднялась из-за стола, но отец схватил ее за руку:
- А ты куда? Ничего с ним не станется.
Она вырвала руку и вместе с бабкой Акулиной повела деда Матвея на воздух. С порога Родион оглянулся. За столами остались отец, Бардадым с Антонидой и еще несколько мужчин, незнакомых Родиону. Наверное, строители животноводческого комплекса.
Родион сидел у себя в комнате за столом перед раскрытым учебником, но никак не мог сосредоточиться и унять в груди дрожь. Он впервые испытывал чувство растерянности и тревоги: понял, что в старую хату вошла беда.
Дед Матвей лежал на диване под клетчатой бабкиной шалью и с высоких подушек хмуро смотрел за окно на пустынный выгон. Бабка Акулина запаривала в кастрюльке травы. Мать мыла посуду, горой сваленную на столе.
