- Да, Герман Степанович. А иногда гощу на новой квартире у Искендера.
Она почувствовала, как покраснела при этих словах. Все трое поняли их смысл.
- Вы хорошо делаете, что бываете вместе... - добавил профессор, как бы желая снять неловкость. - Всегда вместе... всегда...
- У нас другого пути нет, профессор. Надо всегда вместе.
- И еще, девочка... любовь - самое великое чудо человеческого сердца. Еще никто не разгадал его тайну. Правильно я говорю, товарищ капитан?
- Правильно, Герман Степанович, как говорил Низами Гянджеви:
Если на поле брани
Выйдет с мечом любовь,
Оседлав саврасого коня, победа
Выйдет навстречу.
- О, товарищ капитан, я вижу, вы хорошо знаете Низами.
- Профессор, пусть вас не удивляет военная форма Сергея Марковича, вмешался в разговор Искендер. - Сергей Маркович душой художник, как и вы. Исследует творчество Низами Гянджеви.
- Значит, низамивед...
- Да, его отозвали с фронта, чтобы...
- С фронта? - нетерпеливо прервал Искендера Зуберман. - Какого?
- Здесь же, в родном доме, - почему-то смущаясь, произнес Данилов. Вблизи Пулкова...
- Там идут тяжелые бои... - вдруг нахмурившись, медленно выговорил профессор. - Пулковский меридиан... он проходит у ворот Ленинграда... Голос профессора задрожал. - Нет, нет, пулковский меридиан проходит прямо по нашим сердцам. Не так ли, товарищ капитан?.. Правильно я говорю, Саша?
Беспокойные глаза Германа Степановича отливали то светло-зеленым, то темно-голубым блеском. "Профессор очень нервничает в последнее время", подумала Гюльназ.
Все умолкли! Будто вспомнив о чем-то, Герман Степанович предложил:
- С вашего разрешения, хочу вам кое-что сообщить. По-моему, это интересно не только музыкальному миру. - С этими словами он снял с рояля "Ленинградскую правду" и вернулся к гостям. - Здесь есть интересное сообщение. - Он протянул газету Гюльназ. - Гюля Мардановна, прочитайте, мы послушаем. Я знаю, ваше сердце полно любовью к музыке.
- Если это так, я прежде всего благодарю вас, Герман Степанович. Гюльназ посмотрела на него смущенно. - В газете написано о вас?
- Нет! Дмитрий Шостакович... Он один из талантливейших наших композиторов, я бы сказал, лучший продолжатель школы Бетховена... Чего стоит одна его Пятая симфония. И вот теперь Дмитрий Шостакович здесь, в блокадном Ленинграде, начал писать свою Седьмую симфонию. Он посвятил ее сегодняшнему Ленинграду, этим, переживаемым нами суровым, трагическим дням.
- Удивительно... - невольно вырвалось у Сергея Марковича. Герман Степанович подозрительно взглянул на него:
