Ольга Петровна держалась из последних сил.
– Зачем он давал вам их читать? Посмеяться хотел надо мной?
– Что вы! Ему не до смеха, – возразила Шура. – Он консультировался со мной, как вам помочь.
– Не сомневаюсь, что вы дали ему хороший совет, – мертвым голосом сказала Ольга Петровна.
Неподалеку появился Новосельцев. При виде его Шура бросилась спасаться бегством. Новосельцев брезгливо посмотрел ей вслед, а потом перевел сочувствующий взгляд на Ольгу Петровну.
Та сидела не двигаясь, как бы окаменев. Только слезы лились по ее лицу.
Моей душе покоя нет, —
весь день я жду кого-то.
Без сна встречаю я рассвет,
и все из-за кого-то.
Со мною нет кого-то,
ах, где найти кого-то...
Могу весь мир я обойти,
чтобы найти кого-то.
О вы, хранящие любовь,
неведомые силы,
пусть невредим вернется вновь
ко мне мой кто-то милый.
Но нет со мной кого-то.
Мне грустно отчего-то.
Клянусь, я все бы отдала
на свете для кого-то...
[3]Калугина хлопотала на кухне, готовясь к приходу гостей, вернее, гостя, – жарила, парила, пекла.
Стол был накрыт на две персоны. Хозяйка взглянула на себя в зеркало и бросилась переодеваться.
В это же время Новосельцев шел по улице, разглядывая номера домов. Отыскав нужный дом, он вошел в подъезд.
Выйдя из лифта, остановился перед квартирой № 87. В руках у Анатолия Ефремовича находилась коробка конфет. Новосельцев позвонил в дверь. Полуодетая Калугина подбежала к двери и посмотрела в глазок. Отперла замок, а сама метнулась в ванную комнату. На пороге ванной она крикнула:
– Входите, открыто! – И быстро захлопнула за собой дверь.
Новосельцев вошел в прихожую и огляделся. Видно было, что он здесь впервые.
– Анатолий Ефремович, это вы? – послышался из ванной голос Людмилы Прокофьевны.
– Это я!
– Раздевайтесь и проходите в комнату! – любезно пригласил Новосельцева голос хозяйки. – Я сейчас!
Новосельцев снял пальто, повесил его и прошел в комнату. И принялся разглядывать жилье начальницы.
– Присаживайтесь, я сейчас! – невидимая Калугина продолжала руководить гостем.
– Вы не беспокойтесь, Людмила Прокофьевна, – сказал, усаживаясь в кресло, Новосельцев.
– Чувствуйте себя как дома. Я уже скоро.
И действительно, через несколько мгновений отворилась дверь и на пороге появилась Калугина.
Новосельцев вскочил и замер.
Людмилу Прокофьевну невозможно было узнать. Уроки Верочки не пропали даром. Калугина причесалась у модного парикмахера, на ней платье с блестками и «шузы» на высоком каблуке и с перепонкой. Калугина чувствовала себя неловко и, хоть явно похорошела, от этой неловкости, от того, что на ней все новое и непривычное, выглядела чуточку нелепой.
