- Опять скажу - хорошо! А призовое судно?
- Потоплено, сударь. Рук не хватало, чтобы его увести. У нас и так было семнадцать убитых, как я докладывал вам, да сорок-сорок пять раненых, из которых добрая половина либо изувеченных, либо выведенных из строя. К тому же приз стоил гроши: никакого груза и старый корпус.
- Сколько пленных, Тома Трюбле?
Тома Трюбле, переступая с ноги на ногу, покачал свое грузное тело и улыбнулся:
- Чего, сударь? Какие там пленные! Во-первых, не хватало помещения. А потом ребята слишком перетрусили, - теперь это приводило их в смущение. Невозможно было оставить на "Большой Тифене" свидетелей такой штуки - как малуанцы попрятались в трюм от неприятеля. Никак невозможно! Потому, когда топили Голландца, я не обращал внимания на его экипаж. Ну и вот. Что об этом толковать,
- У них были шлюпки?
- Да... поломанные чуточку... Но они сколотили вроде как бы плот... И потом они всегда отлично плавают, эти голландские крысы...
Тома Трюбле от души рассмеялся.
Арматоры тоже смеялись. Только один Жюльен Граве возразил для проформы
- Все же, милый мой Тома...
Но господин де ла Трамбле, старший среди всех, положил ему на плечо руку.
- Э, приятель! Или вы позабыли, как флиссингенцы захватили нашу "Лилию" в прошлом году? А как они поступили с пленными, эти флиссингенцы? Просто подвязали им камни к пяткам и побросали за борт на стосаженной глубине, - под тем предлогом, что флаг, будто бы, сперва был спущен, потом снова поднят... Как будто не случается никогда картечи перерубить фал!
- Да! - подтвердил Жан Готье.
И Пьер Пикар презрительно закончил:
- Бог ты мой, сколько препирательств!
- Право, больше слов, чем людей потонуло!
- Уж не боитесь ли вы, господа, что у голландцев мамаша помрет.
Они остановились на ступеньках, ведущих в залу собраний, в южном углу двора Равелина. В это время на башне Больших Ворот два раза ударил колокол "Хоремма". Тогда Жюльен Граве, сойдя со ступенек, подошел к своему капитану, чтобы дружески взять его под руку.
- Тома Трюбле, - сказал он, - Тома, сынок, ты честно поступил, и я за это ценю тебя. Теперь пора, ступай в Адмиралтейство. Мы постараемся, если возможно, добиться, чтобы не тянули с осмотром (Ни один матрос с возвратившегося в порт корсарского судна не мог сойти на берег раньше, чем чиновники Адмиралтейства не посетят судно и не оценят груз, с целью избежания тайной разгрузки, уменьшавшей обманным образом долю короля.); надо поскорее отпраздновать на берегу достойным образом победное возвращение наших славных малуанцев. Исполнивши эту обязанность, мы с тобой поговорим, о чем надлежит...
