Вскоре Егор и дружинник свернули с тракта, по которому близнецы пришли в город, и углубились в лес.
– Что же твой хозяин не расщедрился на коней? – усмехнулся дембель.
– Кони дракона чуют, с ума сходят. Потому и пешком.
Они протопали по едва приметным звериным тропам часа три. Провожатый отлично ориентировался. Лес вовсе одичал, стал густым и первобытным. Ели возвышались, как суровые великаны, лиственные деревья, почти полностью лишившиеся покрова, выглядели на их фоне сиротами. Вскоре начался бурелом.
Возле огромного поваленного дуба Первыня остановился:
– Дальше, прости, сам. Ты мне крепко врезал, немчуриец, но я зла не держу.
– Что вы все меня немчурийцем называете? – спросил Егор. – Это какое-то обидное прозвище?
– А ты разве не из Немчурии? – удивился дружинник.
– Нет, малый, мы с братом из России, – сказал Ермолаев-младший.
– Вот оно как! – благоговейно выдохнул Первыня.
Ефрейтор обрадовался:
– Ты знаешь про Россию?
– Кто ж про нее не знает? Рассея – она священна.
– По-любому, – кивнул Егор, припоминая, что гадалка однажды назвала Россию именно через «а». – Куда идти-то?
– Прямо туда, – Дружинник махнул рукой.
Тут по лесу разнесся утробный рык и оглушительный свист.
– Дракон, – промолвил побледневший Первыня. – Желаю тебе, витязь, победы. Пожалуйста, сбереги меч. Мне его тятя подарил.
– Ну, раз тятя, тогда сберегу, – пообещал ефрейтор и двинулся навстречу подвигу.
Провожатый постоял, глядя вслед герою, и поспешил прочь из страшного леса.
Егору долго не попадалась полянка, и он стал волноваться, не встретится ли ему дракон раньше, чем удастся позвать таинственного бабкиного друга Стоеросыча. Но полянка появилась, и дембель добросовестно исполнил инструкции Скипидарьи.
– Слышу! – долетел до ушей ефрейтора далекий голос. – Иду!
Богатырь стал ждать, сев на кочку. Минут через десять на опушке появился Стоеросыч. Егор не сразу понял, что не один. В зарослях возникло какое-то движение, и чуть впереди показалась странная коряга-колода. Она зашевелилась, у нее обнаружились глаза янтарного цвета, сучковатый нос, вместо рта зияла трещина, еще были ветки-руки и корни-ноги. На верхушке колоды – у ефрейтора не повернулся бы язык назвать ее головой – торчал сноп выцветшей травы и свисали пряди мха.
При ходьбе деревянный человек скрипел. Он приблизился к парню и спросил сухим надтреснутым голосом:
– Ты звал?
– Я.
– На верную погибель напрашиваешься?
– Я от бабушки Скипидарьи.
– А я от дедушки Мороза. Готовься к лютой смерти, юнец!
