Он приподнял его голову, ткнул в губы край миски, чуть плеснул водой. Тот не реагировал. Тогда Семен пристроил голову на коленях, оттянул вниз нижнюю челюсть и плеснул воду в рот, облив, конечно, и грудь и шею. Туземец глотнул, потом еще и еще. «Та-ак, процесс пошел», – грустно усмехнулся Семен.
Нужно было как-то освободить конечности, и Семен слегка растерялся: человек не истек кровью явно потому, что эти самые колья как бы заткнули раны. Допустим, он выдернет кол у него из руки, начнется сильное кровотечение, он наложит жгут, и… что? Жгут, кажется, можно накладывать на два-три часа. А потом? М-да-а… Опять же, выдернуть палки просто так нельзя – они забиты в грунт, и в раны наверняка попадет инфекция. Не факт, конечно, что туземца прикончит заражение крови, скорее уж болевой шок, но все-таки…
В конце концов Семен решил в своих действиях исходить не из того, что сделать нужно, а из того, что сделать можно. Удалить палки из тела этого человека он может и сделает это.
С руками Семен справился часа за полтора-два. Колья он глубоко надрезал по кругу ножом, обломал их и снял с пеньков предплечья раненого. Дыры выглядели ужасно, но кровь почему-то почти не шла. Локтевые и лучевые кости были раздвинуты и смещены, но не сломаны. Правую ногу Семен освободил таким же способом – кол был загнан между щиколоткой и ахиллесовым сухожилием. С левой дело обстояло хуже – ее прижимало к земле утолщение на палке, размером почти с кулак. Пришлось расшатать кол, выдернуть его из грунта и перерезать с другой стороны. Грязи там хватало, и Семен счистил, что мог, ножом, а перед тем, как выдернуть, промыл обломок палки собственной мочой. Кровотечения и здесь не открылось. Создавалось впечатление, что туземца распинали грамотные специалисты: все сделано так, чтобы не нанести серьезных повреждений, от которых пленник мог быстрее загнуться, – гуманисты, блин!
Во время всей этой длительной процедуры туземец не стонал и не дергался, но боль явно чувствовал, хотя, наверное, не в полной мере.
Когда Семен закончил, уже сгустились сумерки. Вопрос о том, что делать дальше, рассосался сам собой – в темноте он просто ничего сделать не сможет. Осталось положиться на волю… Ну, в общем, на волю того, в чьей власти жизнь и смерть человеческая.
Он разбил раковины беззубок камнем и съел моллюсков сырыми. Потом съел вяленого карася. Собрался так же поступить и с вареным раком, но ему пришла в голову мысль. Он набрал в миску немного воды, стал разжевывать рачье мясо и сплевывать туда белую кашицу. Проглотить самому очень хотелось, и слюна выделялась весьма обильно, но Семен терпел. Потом он отодрал от бревна плота кусок коры и попытался изобразить из него нечто среднее между ложкой и лопаткой. «Будем надеяться, что слюна у меня не ядовитая», – грустно думал Семен, запихивая раненому в рот полужидкую тюрю. Глотать тот не отказывался, но разжимать челюсти добровольно не желал.
