— Засуньте руку вот сюда, так, чтобы датчики плотно облепили кисть, возьмите перо и слегка надавите на планшетку… — начал было молодой человек, оглаживая локоны, струящиеся вдоль впалых щек.
— Послушайте, а зачем нужно менять почерк? — спрашиваю я, напрягая мышцы спины и ощупывая свой драгоценный блокнот во внутреннем кармане пиджака.
— По почерку можно определить характер человека, это вам известно?
— Да, разумеется.
— Вы, вероятно, знаете также, что при определённых психических состояниях почерк одного и того же человека меняется. У человека в нормальном и болезненном состояниях почерки разнятся. В общем, по почерку я могу снять психическую диаграмму состояния пишущего человека, а затем уже раскрыть всю его подноготную. Ну, а имея несколько образчиков почерка, я могу определить и судьбу. А дальше… — он остановился, ехидно разглядывая мое лицо, — … дальше, если существует прямая связь между почерком и характером, то без особого труда можно установить также обратную и влиять на нее. Я регулирую ваш почерк и, следовательно, влияю на ваш характер, а в конечном счете, на вашу судьбу… А??? Могу сделать из вас. Наполеона, Чарли Чаплина, Цезаря, Элвиса Пресли, Сведенборга, Христа, Гитлера, первобытного дикаря, волшебника, сексуального маньяка, гения науки, женщину, гермафродита, гуманоида, дьявола. Что хотите?
Молодой человек несколько напрягся, а его манерность сбежала в архетипы перечисленных субъектов.
— Выбирайте! — настаивал он, заслонив солнце и музыку.
И я тихо сказал, добавляя вес каждому последующему слову:
— Сколько стоит почерк и судьба Фомы Неверующего?
— О-о-о, — оживился юноша, отбросив назад локоны, — да вы эстет, такого утонченного заказа мне не делал еще никто. Садитесь, садитесь немедленно, я придам вам квинтэссенцию долговечного цинизма и научного неверия. Вы даже усомнитесь в дате своего рождения и вращении Земли вокруг Солнца. Сейчас, сейчас…
Он впился ровными почти одинаковыми пальцами в пульт, щелкая рубильниками и дергая ползунковые переключатели. Флегматичная девушка с рыжей родинкой на одном из полушарий красивой груди, выглядывающей из выреза кофты, связанной из разноцветной бумажной веревки, нехотя откладывает нескончаемое гиперболизированное яблоко. Облизывая губы, местами переходящие в россыпи веснушек, она просит меня снять пиджак и закатать рукав рубашки.
— У вас рука Паганини. Расслабьтесь. Вы, случайно, не карманный вор?
— Нет, я ухаживаю за лошадьми в цирке, — отвечаю, пуская пузыри уголками рта…
