- Вам следует глядеть в будущее с большим оптимизмом, капитан. Вы дали нашим людям надежду, спасли тысячи жизней - и язычников и атеистов.
- Куда уж оптимистичнее, когда все те жизни, которые я предположительно спас, будут загублены ответными репрессиями властей, - возразил он. - Разве ты не видишь, что все бессмысленно? На нашей стороне горстка язычников да несколько атеистов. Подавляющая часть медалонцев не хочет войны. Им нужен мир. Они хотят жить спокойной жизнью и переживать лишь о том, хороший или нет выдастся в этом году урожай.
- Возможно, так и обстояли дела еще год назад, - не согласилась Мэнда. - Но чистка поставила все с ног на голову. Если раньше крестьян почти не заботило, чем там занимается община, то теперь картина изменилась. Страдают невинные. Людей, никогда в жизни не преступивших закон, сгоняют с их земель. Каждый раз, когда это происходит, они смотрят на нас и спрашивают, почему мы не вступимся за них, раз объявляем себя движением сопротивления. А теперь нас вынуждена было признать даже Сестринская община.
- Но вам все равно не выиграть. Это бессмысленная борьба, Мэнда. Движение неминуемо раздавят.
- Так почему же вы тогда не оставите нас?
- Я и сам спрашиваю себя об этом.
- Я вам отвечу, капитан. Это потому, что в глубине души вы знаете, что поступаете правильно, - с убеждением в голосе заявила она. - Возможно, это глупо и бессмысленно, но правильно и справедливо. Сегодняшний день это еще раз докажет.
Они снова тронулись с места, и Тарджа задумался, действительно ли все так просто. Он подозревал, что его мотивы столь же мало благородны, как и мотивы Р'шейл, - он организовал сопротивление с целью насолить Джойхинии. Теперь он был не только дезертиром и клятвопреступником - теперь он мог быть виновником величайшей несправедливости. Какая злая ирония, если все его усилия очистить собственную совесть приведут к еще большим невинным жертвам и новым загубленным жизням.
К тому моменту, когда они достигли двора, небо уже потеряло свой кровавый оттенок и старую ферму окутывали серые утренние сумерки. Тарджа настоял, чтобы на винодельне внешне все оставалось, насколько это возможно, нетронутым. Занятия и тренировки проводились на винограднике, где их не мог невзначай обнаружить случайный наблюдатель. Здание усадьбы выглядело так, словно в нем много лет никто не жил и не останавливался. Повстанцы жили и вели дела внизу, в огромном винном погребе - еще одно преимущество винодельни в качестве штаб-квартиры.
