После этих слов гомон среди чеченцев утих. Женщины еще попытались что-то сказать мужчинам на родном языке, но те довольно резко оборвали их. А затем, обменявшись между собой короткими фразами, вновь посмотрели на Гурова.
– А ты кто такой будешь? – довольно развязно поинтересовался один из мужчин – невысокий, но крепкий мужчина в черном пиджаке и белоснежной рубашке.
– Не «ты», а «вы», – ничуть не меняя своих интонаций, ответил сыщик и показал мужчине удостоверение. – Старший оперуполномоченный по особо важным делам полковник Гуров. А вас как зовут? И какое отношение вы имеете к происшедшему здесь взрыву?
– Я хозяин машины, – мужчина в черном костюме поднял вверх правую руку с оттопыренным указательным пальцем. – Я Алиев. Аслан Салманович.
– Приятно познакомиться, – так же холодно кивнул головой сыщик. – Так что, Аслан Салманович? Пройдем в дом и поговорим или поедем в участок?
– Ты меня участком не пугай, начальник. Мне участков бояться нечего! – продолжая «тыкать», ответил Алиев, хотя тон его стал немного мягче. – А поговорить действительно у меня удобнее будет, – чеченец обернулся к своим, что-то резко проговорил на родном языке, а затем вновь посмотрел на Гурова. – Это ты тот спец из главка, которого ко мне прислать обещали?
Сыщик не ответил. Несколько секунд он пристально смотрел в лицо Алиева, пытаясь сдержать нараставший в груди гнев. Гуров много лет работал в милиции и повидал всякое. Его и ненавидели, и презирали, и обвиняли во всех смертных грехах, и боготворили. Но сталкиваться с тем, чтобы потерпевший обращался с милиционером, прибывшим защитить его от посягательств преступников, как с собственной «шестеркой», с рабом, Гурову еще не приходилось.
Сыщик досчитал в уме до десяти, стараясь сдержать готовые вырваться наружу обидные и резкие слова, а затем покачал головой. Алиев удивленно уставился на него.
– Вот уж не знаю, кого вам обещали прислать из главка, – с расстановкой проговорил сыщик. – Но я вижу, что в неформальной обстановке разговора у нас не получится, – Гуров повернулся в сторону Крячко, все еще копошившегося около изуродованного «Мерседеса», и громко крикнул: – Стас, будь добр, пришли сюда участкового. Пусть он примет заявление у господина Алиева. И напомни, чтобы не забыл вручить повестки на завтра всем без исключения. И потерпевшим, и очевидцам. А мы уходим отсюда. Нам здесь делать больше нечего!
Услышав это, Гойда коротко вздохнул, собираясь что-то сказать, но передумал. Следователь лишь покачал головой и развел руками. Он прекрасно понимал, что переубеждать Гурова бесполезно. Если этот человек что-то вбил себе в голову, то уже ничто его не остановит. А Гойда, в отличие от сыщика, не мог себе этого позволить.
