Лицо и голос у него были как у маленького мальчика, а тело как у старика.
— А я девочка, — сказала я ему, — но я в обморок не падаю.
— А-а, — сказал он. — Наверное, ты не такая, как другие.
— Наверное, — сказала я. — Меня зовут Джелиза-Роза. Мой папа написал про меня песню, потому что я не такая, как все.
Стебли сорго сомкнулись вокруг нас, когда я опустилась перед Диккенсом на корточки и уперлась подбородком в колени. Это была Африка, а я приехала на сафари. А Диккенс мой проводник, африканец-альбинос. В зарослях травы вокруг нас спрятались тигры и львы.
Прикрыв один глаз, он коснулся очков у себя на макушке.
— А откуда ты знаешь, как меня зовут?
— А оттуда, что мне Делл сказала. Она моя лучшая подруга.
— Она моя сестра, — сказал он. — А ты вандалка. Рокочущий ребенок. Она мне про тебя говорила.
— Расскажи. А я думала, что она призрак, а ты — Болотный Человек. Я думала, что ты — это он, пока тебя не разглядела.
— Нет, я не тот человек. Я такого даже не знаю.
— Он живет под землей. В Ютландии.
— А-а. А там, в доме, твоя мама?
— Папа, — ответила я. — Он уснул, по-моему. Он только и делает, что спит.
— А-а. Но он все равно симпатичный.
— Знаю. Это мы с Классик его накрасили.
Голова Диккенса покачнулась. Полузакрыв глаза, он глубоко вздохнул.
Потом он посмотрел на меня и, чертя что-то пальцем в пыли, сказал:
— Там, в Рокочущем, жила одна старая дама. Я тогда еще маленький был. Дверь была открыта. А вдруг это она… хотя я знал, что не она, но все же. Я всегда попадаю в беду, когда ошибаюсь.
Ногти у него на ногах были желтые. А шрам на лысой голове розовый, как свежая мозоль.
— Что у тебя с головой?
— Ничего, просто когда я был маленький, мне ее разрезали. Хотя вообще-то не такой уж я был и маленький. Но все равно, когда я бьи меньше, чем сейчас, у меня была эпилепсия, и мне разрезали голову. Я даже лужайку перед домом подстричь не мог. Поэтому мне разрезали мозги. А теперь у меня двое мозгов, поэтому я больше не эпилептик, ну, иногда только.
— А как это?
— Вот так…
Он закатил глаза. Его тело задергалось. Руки поднялись и задрожали. Потом он остановился и потер шрам.
— Видишь, с тех пор как мне сделали это, на меня уже не так часто накатывает.
Я не знала, что еще сказать, и потому спросила:
— А у тебя есть бассейн?
— Нет. Я плавать не умею. Тону сразу. Ни в бассейне плавать, ни машину водить — ничего не умею. И в боулинг тоже не играю.
— И я не плаваю. Только в ванне. И машину не вожу, и в боулинг не играю.
