— Ну, пожалуйста, не грусти, — говорила я, прижимаясь головой к его плечу. — Поедем в Ютландию, если хочешь.
Тут он даже усмехнулся:
— Вот было бы здорово!
— Да, — добавила я, — а еще теперь можно есть ее батончики.
Тут он прижал меня к себе и сказал:
— Никому тебя не отдам. Не будет этого. Мы уезжаем, ладно?
— Ладно.
Пока я торопливо собирала вещи, отец завернул мать в простыни с головой. Потом позвал меня.
— Будь она кораблем викингов, — объявил он, — мы похоронили бы ее с лошадьми, едой и золотыми блюдами.
Он уже надел свой рюкзак, ему явно не терпелось уйти. Я стояла рядом с ним с чемоданом в руке и смотрела на спеленатый труп. Даже в смерти от нее воняло немытым телом.
— Хочешь что-нибудь сказать?
Я пожала плечами:
— Не знаю. Она похожа на мумию.
Он вздохнул:
— Ну и ладно, а я все ей сказал, пока она была жива, так что нечего попусту тратить время.
Порывшись в кармане, он вытащил оттуда зажигалку «Бик», щелкнул ею и попытался поджечь матрас. Но пламя никак не занималось, так что в конце концов он бросил эту затею и сказал:
— Все равно идея была дурацкая. Так ведь можно и дом спалить со всеми, кто в нем есть.
Когда мы второпях выходили из комнаты, я в последний раз оглянулась на мать, вспоминая, как она хрипела перед смертью. Ее легочные артерии полностью забила сгустившаяся кровь, жидкость начала проникать через капилляры в легкие. В предсмертной агонии она так взбрыкивала своими рыхлыми ногами, что казалось, кроватные пружины вот-вот лопнут.
— Пошли, — позвал отец. Он ждал в конце коридора. — Не смотри на нее, это к несчастью.
— Мама и правда мертвая, — сказала я, поворачиваясь к нему.
Стискивая ручку своего чемодана, я подумала: бедная королева Гунхильда, надо же, взять и вот так утонуть в болоте.
Была еще ночь, когда появился таинственный поезд. Его свист ворвался в мои сны, прикинувшись звонком в дверь.
Лежа на холодном кухонном полу, я слушала, как вдоль бабушкиного участка внезапно налетевшим шквалом несется товарняк, и представляла себе школьный автобус, который дрожит на лугу. Свист становился все слабее, и скоро я уже не слышала ничего, кроме ночного диджея, который женским голосом читал по радио новости:
– Из Белого дома получена неясная информация, противоречащая более ранним заявлениям…
Я протерла глаза и зевнула. Потом села и, сощурившись, оглядела кухню.
Открытая бутылка стояла на краю стола. Крошки печенья усеивали пол. Халат был в мокрых пятнах от воды, которую я неаккуратно пила прямо из бутылки. Но в горле у меня было сухо, а когда я лизнула трещину на губе, то вместо крови почувствовала вкус арахисового масла.
