Пока Хлоя купалась, она поделилась своими мыслями о предстоящем предложении мисс Анстей с Самюэлем, который чистил картошку за ширмой, готовый отвадить непрошеных гостей.
— Полагаю, сэр Хьюго одобрит этот план, — сделала она вывод, выливая кувшин воды на волосы. — Если он, конечно, когда-нибудь протрезвеет, чтобы выслушать меня.
— Негоже так говорить, — упрекнул ее Самюэль. — Не вмешивайся в то, чего не понимаешь.
— Ты говоришь о демонах?
— Ну да.
— Но и ты этого не понимаешь. Ты же сам говорил.
— Да, не понимаю. Поэтому и не осуждаю.
Это заставило Хлою замолчать. Она встала и потянулась за полотенцем, перекинутым через ширму.
— Я хотела бы понять, — сказала она наконец, закрутив мокрые волосы в полотенце. — Тогда, может быть, я так не сердилась бы. — Она набросила халат и вышла из-за ширмы. — Я готова воткнуть ему нож между ребер, Самюэль.
Самюэль сдержанно улыбнулся:
— Не рекомендовал бы даже пытаться, мисс. Это не пройдет с сэром Хью. С ним трудно бороться, пьян он или трезв.
Хлоя отправилась одеваться наверх. Выбирая одно из новых платьев, она вдруг обнаружила, что думает о Криспине: приедет он еще или нет. Как ни странно, мысль о его приезде была ей приятна. И не последнюю роль здесь сыграло то, что Хьюго, как она подозревала, это совсем не понравится.
Она была на конюшне и осматривала раны Росинанта, когда показался Криспин, ведя за собой прекрасную чалую кобылу.
— Какое отвратительное животное, — не подумав, сказал он, когда рассмотрел несчастную клячу Хлои. — Его следует скормить воронам.
Хлоя положила полоску марли на одну из ран на боку Росинанта, прежде чем произнесла обманчиво спокойным голосом:
— Правда? Ты так полагаешь?
— Не полагаю, а знаю, — ответил Криспин. — На него даже пули жалко. Зачем ты тратишь свое время и лекарства на такую клячу?
Хлоя повернулась и изучающе посмотрела на своего гостя. От ее взгляда Криспин невольно попятился.
— Ты всегда был жестоким, — заметила она дрожащим от негодования голосом. — Пули жалко, говоришь? Это несчастное животное мучали всю жизнь, и когда оно уже больше не может выносить издевательств, скормить его воронам.
— Меня мутит от твоего отношения, Криспин.
Она снова повернулась к своему подопечному.
Криспин покраснел от ее грубой отповеди, и только мысль о неминуемом гневе отчима и восьмидесяти тысячах фунтов удержала его от того, чтобы не ответить на ее наглость пощечиной.
— Я говорил образно, — произнес он, наконец. — Не стоит так негодовать, Хлоя. И, должен сказать, — он засмеялся слабо и неубедительно, — должен сказать, что обвинять меня в жестокости — это уже чересчур.
