— И чем заниматься? — отплатил ей Хьюго ее же монетой. — Ланкашир и светская жизнь Лондона так далеки друг от друга.
— А может, и нет, — тихо ответила она.
«А это что еще значит?» — подумал Хьюго и… сдался. Этим вечером явно ничего не удастся изменить.
— Сейчас, похоже, никакого выбора нет. Сегодня тебе придется остаться здесь, — сказал он.
— Я же говорила тебе. — Хлоя нежно улыбнулась Самюэлю, собирая грязную посуду.
— Что-то вроде бы говорили, — отозвался Самюэль.
Заунывный вой собаки во дворе был подходящим фоном для одолевавших Хьюго воспоминаний. Он сидел за фортепьяно в библиотеке. Единственная жировая свеча отбрасывала кружок желтого света на клавиши, по которым скользили его пальцы, пытавшиеся наиграть мелодию прошлого. Он сочинил ее когда-то для Элизабет, но сейчас никак не мог восстановить в памяти часть припева.
Раздраженный, он отвернулся от инструмента и вновь взял бокал. Да он, пожалуй, никогда и не играл для нее. Хьюго быстро осушил бокал и снова наполнил его.
Его любовь к жене Стивена была тайной, которую он хранил от всех, кроме самой Элизабет; тайной, которую влюбленный до безумия юноша лелеял и которая, в свою очередь, питала его те два года, что он знал Элизабет. Их трепетная, чистая любовь никогда не достигла своей высшей точки — физической близости, поскольку это было просто немыслимо для Элизабет. Но, несмотря на истощавшую его страсть, он наслаждался возвышенностью своего отношения к ней. Это чувство давало ему силы жить дальше, поднимая над бездной порока, в которую он попал.
Он помнил свою первую встречу с ней, как будто это было вчера. Она едва ли вымолвила пару слов тогда, но его ежеминутно стала преследовать ее хрупкая красота, повсюду мерещились ее голубые глаза. Его одолевало стремление служить ей, хотелось избавить ее от того, что делало ее столь несчастной, превратилось в навязчивый кошмар.
Он увидел ее впервые почти сразу после вступления в Конгрегацию Эдема. Так они называли свое Общество. Их встречи проводились в поместье Грэшемов, в Шиптоне. Конгрегация была основана Стивеном и еще парой его приятелей, а с помощью его сына, Джаспера, она быстро пополнилась молодыми аристократами из Лондона, которым наскучили бесконечные рутинные удовольствия и которые искали новых, более острых ощущений.
Хьюго тогда вслед за матерью потерял отца и чувствовал себя очень одиноким. Поэтому Грэшемам не составило особого труда вовлечь его в свой круг. Тем более что всего семь миль отделяли Денхолм от Шиптона, и он был знаком с ними всю свою жизнь.
