Украдкой он наблюдал за остальными пассажирами, изучал их, запоминал, и боль вовсе не мешала этому, — умение, выработанное еще с детства. Когда он наблюдал за людьми, все прочее отсекалось, отодвигалось куда-то в глубь его существа, и возвращалось лишь тогда, когда он отводил глаза. Человек называл это «визуальным препарированием» и гордился этим личным термином, хотя временами он казался ему довольно глупым. Лицо он запоминал мгновенно и откладывал его в уголок памяти, как фотографию, которая может пригодиться в будущем… хотя, как правило, внешность не имела значения. Если изучаемый что-то говорил, он анализировал и запоминал тембр его голоса, характерные словечки, манеру говорить, предполагаемый объем словарного запаса. Он изучал, как человек дышит, как он двигается, выражение его глаз и лица в той или иной ситуации, и его забавляло, насколько часто глаза и лицо расходятся друг с другом.
Углядеть ему удалось немногое — почти все пассажиры сидели к нему спиной, но он смотрел и подмечал небрежно повязанный шарф, прическу, конец нитки, торчащий из шва одежды. Одна из пассажирок то и дело теребила сережку в мочке уха. Пальцы другой женщины нервно подрагивали на ручке сумочки. Мужчина, читавший газету, изредка потирал подбородок. Молодая парочка, сидевшая почти в начале салона, громко болтала, и девушка иногда смешно оттопыривала губы, а ее приятель сильно жестикулировал, и у него был тонкий неприятный смех. Молодой мужчина, единственный из всех ехавший стоя, хотя вокруг было полно свободных мест, смотрел в окно, чуть прищурившись, будто там светило яркое солнце, и в изгибе его плотно сжатых губ угадывались жесткость и скверный характер. Женщина, говорящая по сотовому, с которого свисала игрушечная пушистая собачка, чуть склоняла голову набок, когда произносила длинные фразы, и поглядывала на стоящего мужчину с легким интересом. На ее ногтях были стразы, которые то и дело вспыхивали в свете ламп, и человек отвел глаза — смотреть на эти вспышки было неприятно.
Трамвай притормозил возле пустой остановки, двери открылись, но почти сразу же захлопнулись с громким шипением, словно оскорбившись, что никто не пожелал в них войти. Трамвай, качнувшись, тронулся, и человек начал вставать — следующая остановка была его. Но встать ему не удалось — раскаленное ядро внутри крутанулось, боль всплеснулась к сердцу, выше, тупо стукнула в затылок, и человек мешком свалился с сиденья. Он лежал, подтянув ноги к животу, и смотрел перед собой полузакрытыми глазами. Под щекой подрагивал холодный пол.
