Марк не поднимал глаз до тех пор, пока не добрался до конца лестницы и не сделал пару шагов вперед, – лишь тогда он встретился взглядом с Тимом. В глазах его Тим увидел сложную смесь любопытства, гнева и скрытности. Мальчик что-то утаил от отца и решил не открывать этого и впредь. Тим подумал, что будет, если ему удастся разговорить Марка с глазу на глаз.
Никакого коварства не было в облике Джимбо – он уставился на Тима в тот же момент, как лицо его стало видимым.
– Гляньте, дети, у нас гости – дядя Тим, – насмешливо проблеял Филип. – Тим, с Марком ты знаком, а это его старинный друг Джимбо Монэген.
Словно возвращенные на детский уровень, мальчишки заскользили вперед и пробормотали приветствия. Тим ругнул про себя брата – ребята почувствовали, что их обидели и посмеялись, и Марк теперь еще больше замкнется в себе.
«Мальчику известно о самоубийстве больше, чем Филипу», – подумал Тим.
Марк вновь взглянул на дядю, и Тиму показалось, будто какое-то скрытое знание плеснуло в его глазах, но затем вновь ушло вглубь.
– Ты уже видел парня, Тим? – спросил его Филип.
– Да, – ответил Тим – Марк, я видел вас из окна номера «Форцгеймера» сегодня утром. Вы с другом шли к месту съемок на Джефферсон-стрит. Вы там долго были?
В ответ – испуганный и настороженный взгляд Марка. Джимбо открыл и закрыл рот.
– Да нет, сразу ушли, – сказал Марк. – Они снимали один и тот же дубль. А окно вашего номера выходит туда?
– Конечно, потому я вас и увидел.
– А вы что, уходите? – спросил Филип.
Марк кивнул, сглотнул и качнулся на пятках, не отрывая взгляда от своих поношенных кроссовок:
– Мы скоро.
– А куда, интересно, вы собрались? – спросил Филип. – Через час нам надо быть в «Тротт бразерс».
– Да-да, не волнуйся. – Взгляд Марка скользнул от отца к входной двери и обратно. – Мы погулять.
Его едва не трясет от волнения, заметил Тим. Мальчик был напряжен и всеми силами пытался это скрыть. Тело Марка будто рвалось вести себя так же, как на Джефферсон-стрит: оно хотело размахивать руками и подпрыгивать. Перед отцом эти нелепые жесты необходимо было ужать в самые минимальные формы. Энергия страдания действует как наркотик. Тиму приходилось видеть мужчин, рисковавших жизнью под ее воздействием, словно они надышались стимуляторов. Марку мучительно хотелось выйти из дома, а Джимбо вскоре предстояло выдержать его усиленный нажим. Тим надеялся, что Джимбо удастся устоять, и он чувствовал: что бы ни задумал Марк, это наверняка безумие.
