— Я хочу, чтобы она вышла замуж за Артура.
— Тогда почему же вы были так бесконечно несчастны в четверг?
— Нисколько я не был несчастен, просто у меня болел зуб. Артур отличный малый.
— Артур не такая уж находка.
— Нищие не выбирают. И Кристел — не такая уж прекрасная английская роза.
— Я просто ушам своим поверить не могу, когда вы говорите так о Кристел.
— Я всегда вижу очевидное, даже если речь идет о моей сестре. Она может считать себя счастливой, что у нее вообще появился ухажер.
— Я как-то ждала от вас большей разборчивости.
— А кто я такой, чтобы проявлять разборчивость?
— Но неужели вам все равно! И, уж конечно, вы не можете всерьез говорить о том, что женитесь на Томми.
— Кто сказал, что я женюсь на Томми?
— Вы — в четверг.
— Я просто болтал что попало — лишь бы вы молчали.
— Как это мило с вашей стороны! Знаете, Хилари, вы себя недооцениваете. В вас так много заложено, а вы так мало это используете. Такое впечатление, точно из вас весь дух выпустили, точно вы окончательно потеряли весь запал.
— Так оно и есть.
— Но почему? Хилари, вы должны сказать мне. Вам же легче станет, если вы кому-то все расскажете. Я знаю, что-то тут есть. Хилари, ну разрешите мне помочь вам. Я же так люблю вас, мой дорогой, разрешите мне помочь. Не ставьте на себе крест. Я знаю, вам нужен дом и вам захочется иметь свой дом еще больше, когда Кристел выйдет замуж. Обопритесь на меня, воспользуйтесь мной. Вы же знаете, что можете считать наш дом на Куинс-Гейт-террейс — своим. И он станет еще больше вашим, если вы хоть немножко приоткроете свою душу. У нас же нет детей. Фредди так привязан к вам…
— Лора, меня сейчас стошнит.
— Ах, дорогой мой, я ведь так хорошо вас знаю. Право. Расслабьтесь — вы так напряжены, так физически напряжены, расслабьтесь, видите, у вас даже свело руки…
— Да потому что здесь чертовски холодно.
Лора взяла мою руку в свои ладони, с энтузиазмом принялась ее мять и тереть. Руки у нее были такие холодные, что эта процедура, даже если бы доставляла мне удовольствие, помочь делу едва ли могла. В полном отчаянии я закрыл глаза. Мне хотелось прикрикнуть на Лору, испугать ее. В темноте, под сомкнутыми веками, передо мной с ясностью галлюцинации возникло лицо Энн — словно спроецированное магическим фонарем на лондонское ночное небо. Нет, надо мне писать заявление об отставке. И сделать это надо сегодня же. Я должен уйти из департамента, прежде чем он придет. Слова «Мне очень жаль», которые я не сумел сказать ему тогда, были уже много раз с тех пор мною сказаны, но это не помогало: никто меня не слышал.
