Но дядя Тумба тотчас его перебил:
— Простите, — произнес вежливо, чуть наклонив голову, — я вас конечно выслушаю. Но сейчас очередь малыша. Так кого, сударь, вы изволили привести? — просил он. — И отчего, сударь, вы так взволнованны?
— Да папу я привел! — произнес Сандрик и тяжело вздохнул.
— Папу? Он что-то натворил? — поинтересовался озабоченно дядя Тумба.
— Нет, нет. Он не хулиганит и не дерется, — отвечал Сандрик. — Но он, как бы объяснить…
— Объясняйте, не спешите. Я весь внимание, — сказал дядя Тумба и склонился чуть ниже, чтобы все услышать.
— Он у меня ни во что не верит.
— Как это — ни во что?
— Да, ни во что, — повторил с отчаянием Сандрик. — Он даже не верит, про-стите, что вы, это вы! Он говорит… — выпалил Сандрик и покраснел до самой шеи, так неудобно было ему произносить всякие глупости. — Он говорит, что вас будто бы нет, а я все придумал.
— В самом деле? — дядя Тумба даже крякнул от удивления, у него заколыхалась борода и с нее посыпалась цветочная пыльца, а Сандрик и папа по нескольку раз чихнули. — Но я как бы здесь? — спросил дядя Тумба. — Или я не здесь? — Он для верности оглядел себя с ног до головы и убедился, что он здесь и с ним все в порядке.
— Ну, конечно, вы здесь! — воскликнул громко Сандрик, глядя на папу, а не на дядю Тумбу. — Это он у меня такой странный, что не видит, что вы здесь. Но вы, пожалуйста, на него не обижайтесь!
— Что вы! Что вы! — произнес дядя Тумба, огорчаясь уже от того, что кто-то мог подумать, что дядя Тумба умеет обижаться. Он попытался заглянуть папе Сандрика в лицо, наклоняясь к нему, и даже на корточки присел для наглядности, чтобы папа Сандрика мог его получше рассмотреть. Робко предложил: — Ну, хотите, сударь, я дам вам честное благородное слово, что — я, как бы поточней сказать… Ну, что я вот тут, перед вами, и… Как бы, понимаете, существую…
Папа Сандрика на это ничего не ответил, лишь отвернулся.
— Ну, посмотрите, взгляните, ну, пожалуйста, — попросил дядя Тумба. — Что вы можете обо мне сказать?
— Ничего, — так ответил папа Сандрика, поджимая губы.
— Совсем ничего? — жалобно переспросил дядя Тумба.
— Ничего. Совсем.
— Ну, то есть вы хотите намекнуть, что вы меня как бы, простите, и не замечаете? Нет, нет, — воскликнул он, — я вовсе не навязываюсь, но вы поймите, что меня, как утверждают вокруг, не заметить трудно, а вы первый человек! Да, да! Вы — первый, который меня совсем не видит! Я так огорчен! Так огорчен!
— Конечно, я вас не вижу, — сказал папа Сандрика, а сам Сандрик потупился, ему вдруг стало очень стыдно. За папу, а значит, и за себя: нужно ли приводить таких пап к дяде Тумбе, чтобы огорчать его!
