— Это зачем?
— Вам нужно оружие.
— Кому, мне?
— Да.
— Оружие?
— Да.
— Зачем?
— Как только он войдет, бейте по голове.
— Кого?
— Того, кто в холле.
— У меня нет ни малейшей охоты лупить кого-то бутылками.
Дверь отворилась, и в проеме появилась внушительная фигура, при виде которой все бурлившие в Аделе страсти единым потоком выплеснулись наружу.
— Смидли! — вскричала она.
— Уф! — выдохнул Смидли.
— Мне бить? — осведомился лорд Тофем.
— Какого черта, — сказала Адела, — какого черта ты шляешься по дому среди ночи?
Смидли стоял в дверях, с трудом сглатывая подступивший к горлу ком и безуспешно пытаясь совладать с самым тяжелым ударом из тех, что сыпались на его голову в эту ужаснейшую из ночей. Не очень-то приятно для чувствительного мужчины, входящего в комнату, чтобы сбить коктейль, обнаружить там золовку, которая и при более благоприятных условиях вызывает у него ощущения кролика перед удавом.
Он так и не справился с комком в горле. С бледных губ его срывались какие-то нечленораздельные звуки. Его сходство со смертельно побледневшим римским императором, могущественным Гаем Юлием Цезарем, попавшим под удары кинжалов, достигло невероятной близости, хотя лорду Тофему, незнакомому с пьесой, в которой фигурирует этот великий образ, Смидли скорее напоминал нашкодившего кота, ожидающего хозяйского гнева. В детстве у лорда Тофема была черепаха, которая часто огорчала все семейство своим поведением, похожим на поведение Смидли в данную минуту.
Чтобы снять напряженность, он повторил свой вопрос:
— Так мне бить или не бить?
— Нет.
— Не надо?
— Нет.
— Ну и ладно, — мирно ответил лорд Тофем. — Мое дело спросить.
Адела пылала возмущением.
— Ну, Смидли?
Смидли наконец обрел дар речи.,
— Мне… мне не спится. А ты почему здесь?
— Я услышала шум в доме. Шаги, чье-то пыхтенье. Я разбудила лорда Тофема, мы спустились сюда и нашли эти бутылки.
Смидли, которому еще трудно давались слова, с усилием поддержал беседу.
— Бутылки?
— Бутылки.
— Ах, да. Бутылки. Их, наверное, Фиппс здесь оставил, — сказал Смидли, бросив испуганный взгляд на потолок.
Адела издала неопределенный звук. Она никогда не была высокого мнения об умственных способностях деверя, но сейчас ей открылись неизведанные глубины его идиотизма.
— За каким же чертом понадобилось Фиппсу приносить сюда пятьсот пятьдесят семь бутылок?
— Дворецкие расставляют бутылки по всему дому, — отважно предположил Смидли.
Лорд Тофем поддержал это утверждение. В его жизни дворецкие занимали очень большое место, и он хорошо знал их привычки.
