Ладно, завтра, может, зайду сюда на всенощную. Ну, и в воскресенье, само собой. А сейчас — не беспокоить же сторожей. Хотя, надо полагать, пустили бы.
Но мне почему-то этого не хотелось. Никаких рациональных причин не было, но всё же я побрёл дальше, оставив за спиной площадь.
Дальше обнаружился пустырь.
Наверное, когда-то здесь нашкодил пожар. Буйным розовым цветом полыхали заросли иван-чая, местами попадались гнилые, покрытые мхом, точно зелёной шерстью, брёвна, и конечно же, неистребимые крапивные джунгли без конца и края. То и дело встречались груды мусора, видно, местное население давно уже использовало пустырь в качестве свалки. Под ногами поблёскивали хищными острыми гранями бутылочные осколки, и будь я босиком, кончилась бы эта прогулка весьма плачевно. Впрочем, даже и в обуви как бы во что не вляпаться. Судя по монотонному гудению отъевшихся туземных мух, здесь найдётся немало сомнительных мест.
Где-то вдали, на краю пустыря, слышались детские вопли. Там, видимо, гоняли мяч, и как всегда бывает в таких случаях, эмоции перехлёстывали через край. Мне бы вот тоже сбросить лет этак пятнадцать — и туда, в гущу футбольной битвы, и обязательно чтобы разбитая коленка, можно и нос, всё равно потом мама, жалобно ругаясь, мазала бы йодом — зелёнку она не признавала.
Ладно, незачем себя растравлять. На всё Божья воля. В конце концов, я давно уже научился держать себя в руках. Хотя порой это бывало так трудно…
От грустных мыслей меня отвлекло чьё-то шебуршание в зарослях бузины. Слышался оттуда негромкий разговор, смех. Вылетел по крутой параболе окурок, мелькнул рыжеватым фильтром и шлёпнулся в чудом не высохшую лужу, зашипел рассерженным котом. Вот промахнись этот, из кустов, угоди своим бычком недогрызенным в сухую траву — и пожалуйста, готово дело, заполыхало бы…
Пойти, что ли, познакомиться? Может, насчёт жилья чего посоветуют? Не стоять же тут столбом среди бурьяна и обгоревших балок?
Я раздвинул ветви и обнаружил расположившуюся на травке компанию. Трое мужичков лет пожалуй что за пятьдесят, не то чтобы бродяжьего, но, однако, довольно потрёпанного вида. Перед ними имела место расстеленная газета с неприхотливой закусью — огурцы, несколько недозрелых помидоров, ломтики сала, нарезанный крупными ломтями ноздреватый чёрный хлеб, разумеется, толстый пучок зелёного лука — куда же без него? Над всем этим делом возвышалась прозрачная литровая бутыль самого распространенного напитка. И судя по оттопыренным карманам мужичков, одиночество ей не грозило.
