Нет, ничем помочь они мне не смогли. Они не сдают, и вообще не знают, а иди-ка ты, милый, к Софье Ивановне, она, Бог даст, примет.
Мне было подробно, с излишними комментариями поведано, как отыскать жилище Ивановны. Туда я и направил стопы, и, малость поблуждав между заборами, обнаружил добротный двухэтажный домик, окружённый тщательно прополотыми грядками.
Софья Ивановна, относительно не старая ещё тётка, выслушала мои грустные обстоятельства, пожевала узкими губами и назвала цену.
Я, конечно, на ногах удержался, тренировка всё же сказалась, но очень уж соблазнительно выглядела скамеечка у крыльца. Так и тянуло приземлиться. Ну, Ивановна! Это что же, я треть своих отпускных должен угрохать на раскладушку в сарае? Как говорит мой друг Серёга, спасибо, доктор.
— Не хочешь, не надо, — правильно истолковала моё молчание Ивановна. — Денег нет — на вокзале ночуй. Смотри только, чтобы не обули. У нас могут.
Нет, торговаться она не собиралась. И это было взаимно.
Покинув гостеприимное обиталище Софьи Ивановны, я побрёл прочь. «И пошли они, солнцем палимы…» Куда? А я сам этого не знал. Куда придётся. Не на вокзал же, в самом деле.
Странно, уже, казалось бы, вечер, а жара не ослабевала. Солнцу всё никак не удавалось уплыть за горизонт, и окружающая действительность дрожала перед глазами, растекалась душными волнами густого, слегка пахнущего горьковатым дымком воздуха. Уж не горят ли где леса? В такое лето вполне возможно.
Я сделал ещё одну попытку — и так же обломилось. Нет, на сей раз цена выглядела вполне приемлемо, но возникли разногласия между хозяйкой и хозяином. Чем-то не приглянулся я этому простому, заросшему щетиной аборигену, а может, виной всему наличие молодой дочки, но…
— Самим жить негде, ещё чего удумала! Перетопчемся уж как-нибудь без евонных копеек, небось не нищие. Гуляй отсюда, парень. Бог подаст.
Не понравилось мне это его последнее высказывание, но ладно. Не хватало ещё мозги ему прочищать. Да и не незачем тут до поры до времени светиться.
Я покинул неприветливый переулок и вышел на какую-то старую, мощённую гранитным булыжником площадь.
На противоположном конце её возвышалась ладная белая церковь с серебристыми (на самом деле это, конечно, оцинкованное железо) куполами. Она не казалась особо крупной, хотя, подойдя поближе, я понял, что ошибался. «Храм первоверховных апостолов Петра и Павла», прочёл я на привинченной к стене медной табличке.
Зайти бы внутрь, да служба давно кончилась. Я взглянул на часы. Так… Оказывается, уже половина девятого. И куда только время испарилось? Совсем обалдеешь в этой июльской духовке.
