Последнее замечание относилось к Юре. Соня критически осмотрела его с головы до ног, сняла с рук до сих пор надетые на них подобно нелепым манжетам рукава пальто, оборвала до середины бедер висевшие лохмотьями штанины брюк и сказала:
— Ну вот, теперь ты непременно понравишься моему дедушке, если мы встретимся.
— Он понравится ему еще больше, если махнет не глядя свои туфли на мои прекрасные тапочки, — съязвил Миша. Соня вздохнула. Гитарист захихикал и сказал: — Что ж, не костюмом возьмем, так песнями.
И бравируя заиграл “Прощание славянки”. Слева вспыхнул и начал приближаться крошечный огонек. Скоро к ним подошел босой матрос в рваной тельняшке и черных клешах. Из-под густых усов и длинной щетины, покрывавшей его подбородок, пробивалась довольная улыбка, пышная шевелюра вздрагивала. Юре показалось, что у матроса чесотка, потому что он все время потирал правой ладонью грудь и живот. Однако присмотревшись как следует юноша различил под тельняшкой такие же темные пятна, как на груди у Сони.
— Ах ты ж моя славненькая! Ах ты ж золотце! Музыку привела, ненаглядная, — оживленно заговорил матрос. — И кто б еще за это подумал, кабы не Сонечка! И что б мы все без тебя делали? Тут уже появлялся один фраер, но он бацает только на пианине, а я здесь в упор наблюдаю гитару и виртуозного гитариста.
— А ты сам играешь? — спросил Миша. Матрос блаженно закатил глаза.
— Та когда я брал в руки баян, весь Привоз пускался в жуткую кадриль, даже перекупки бросали свои клумаки, только никто их не грабил, потому как вся шпана выкручивалась вместе с ними до упаду... Только где ж здесь баян взять? Пару раз попадалась ломанина, и то вроде аккордеона. А так бы я показал вам, особенно Сонечке:
Ах лимончики, вы ж мои лимончики,
Вы ж растете у Сони на балкончике...
— Чубик! — одернула девушка матроса.
Неожиданно для себя Юра обошел Соню и встал между ней и “обидчиком”. Тот осведомился, даже не взглянув на юношу:
— Сонечка, что за шмаровоза ты притащила? И чего это он уставился на меня как Ленин на контру? Мы с тобой тихо-мирно беседуем, как знакомые девятнадцать лет интеллигентные люди, а этот пижон...
Гитарист резко ударил по струнам, оттеснил плечом Юру и представился:
— Между прочим, Миша. А тебя кажется Чубиком зовут? Так вот, Чубик, я знаю место, где этих баянов больше, чем кукурузы на полях. По крайней мере один точно был в нашем корпусе психушки. Гитара оттуда же. Хорош инструмент? У нас врач мечтал сколотить музкружок из чокнутых, потому как сам был слегка помешан на музыке. Кстати, покажи своего фраера, я его обрадую: пианино у нас тоже было.
