в неизвестность, зато
о нем заботились, за него решали. Юра был слишком молод, чтобы спокойно встретить как должное все, что свалилось на него несколько часов назад. Девушка дала именно то, чего ему так не доставало. Она как бы схватила и удержала хрупкими алебастрово-белыми ручками гнет подземной тьмы, давая юноше возможность отдышаться.
И несмотря на ледяную холодность ее рукопожатия Юре было почему-то необычайно тепло рядом с ней.
— Как тебя зовут? — спросил он наконец.
— Судя по тому, что она норовит дать тебе путеводную нить, зовут ее не иначе как Ариадной, то есть Адой. Хоть на Тезея ты явно не тянешь, — донесся сзади насмешливый голос гитариста. Что свидетельствовало о наглом беззастенчивом подслушивании, несмотря на кажущееся самозабвение от перезвона струн и собственного пения.
— Судя по тому, как неловко ты вмешиваешься в разговор, тебя следует назвать Медведем, или проще Мишей. Хотя на самом деле это имя имеет совсем другое значение, — отрезала девушка. Гитарист удивленно присвиснул.
— Вот это да! В самую точку. Один-ноль в твою пользу, Ада. Кстати, прав я насчет тебя?
— Соней меня зовут, — сказала девушка, и улыбнувшись Юре, добавила: — Не обращай на него внимания.
— Я и не обращаю. Юра. Я Юра, — сказал он застенчиво.
— Соня. София. Мудрость. Хм-м-м, — гитарист театрально откашлялся, сказал голосом Синявского: — Мимо ворот. Что ж, разрыв в счете сохраняется. Один-ноль, — и весело запел какую-то совершеннейшую чепуху:
— А мне на девушек везло,
тра-ля-ля-ля-ля-ля-ля-ля!
А ту буквально как на зло,
тра-ля-ля-ля-ля-ля-ля-ля!
Вставную челюсть проглотил,
ой-е-е-е-е-е-е-ей!
И весь свой внешний вид сгубил,
ай-я-я-я-я-я-я-яй!
И так далее в том же духе. Вообще репертуар его был крайне разнообразен: пародийно-патриотические, аполитичные, откровенно блатные, бытовые, туристские, студенческие песни следовали одна за другой. Он действительно соскучился в психиатрической больнице за гитарой. А может он так старался, чтобы не слишком тоскливо и одиноко было брести в гору, потому что три крошечных мертвенных огонька лишь подчеркивали окружающую тьму. Гитарист как раз дошел до середины “Кирпичиков”, когда неожиданно ушедший вверх потолок озарился желтоватыми отблесками. Соня обернулась, весело взглянула на спутников и бодро воскликнула:
— Пришли!
— И
по
камешкам,
по кирпичикам
Разобрали весь хлебный завод...
Значит, это и есть Бабий Яр изнутри? И вы тут живете? — отозвался Миша.
— Здесь. Но тебе надо выглядеть поприличнее.
