Правда сейчас он меньше был погружен в свои грезы, чем раньше, когда за них ему вечно доставалось от отца, матери и насмешливых старших братьев. Что-то в нем надломилось той осенней ночью, и беспечный мечтатель Элиа уже не мог как прежде полностью погружаться в свой собственный, придуманный сказочный мир. И Элиа, к тому же, стал замечать в себе такие черты, каких никогда в нем не было. Откуда-то взялась непривычная злость и жесткость, хотелось порой возненавидеть весь белый свет. Даже Ольг и Кларенс, люди, ближе которых у него никого не было, иногда раздражали. Это пугало. Элиа не понимал отчего так происходит, а спросить было не у кого. Он почему-то был уверен, что ни у всегда уверенного в себе Ольга, ни, тем более, у Кларенса, ответа не найдется. Оба, к тому же, были слишком заняты собой. Ольг – новообретенными отношениями с Фалиной, а что до келонского вора, так тот уже третьи сутки не заявлялся в гостиницу, где они остановились, ночуя у старого лекаря, который учил его делать и применять разные лекарства. Иногда он прибегал поесть, наскоро что-то перехватывал и снова исчезал. От Кларенса пахло какими-то травами, очень крепким вином, а новая рубашка уже успела испачкаться чем-то темным и была в двух местах прожжена. А Элиа снова был один. Его это и радовало и бесило одновременно. Радовало – потому что никто не мешал, а бесило…наверное по этой же причине. Он перестал быть нужен.
С шумом распахнулась дверь и Элиа, оторвавшись от толстого фолианта, увидел весело смеющихся Ольга и Фалину. Они вбежали в библиотеку, держась за руки и вряд ли заметив нахмурившегося Элиа.
Он громко откашлялся, когда они начали целоваться. Ольг повернулся на шум с таким видом, будто увидел страшную опасность, и лишь узнав друга, облегченно вздохнул. Фалина отчаянно покраснела. Элиа сердито фыркнул и вышел из библиотеки, толкнув по пути тана с такой неожиданной силой, что тот пошатнулся.
– Что это с ним?- поинтересовался Ольг в пустоту. Уж Фалина-то точно не знала об ответе на этот вопрос. Тан запомнил для себя, что неплохо бы поговорить с другом по душам (чего он никогда не умел, и давно потерял надежду научиться), но через мгновение забыл об этом, когда Фалина дотронулась его губ своими.
* * *
Элиа просто сидел на камнях и смотрел на волны. Вода была не очень-то чистой, но ничего другого в окрестностях большого города он особо и не ожидал. Сюда, в залив стекали сточные воды со всего Фороя, да и мусор, которой заезжие моряки выкидывали с кораблей, не утруждая себя тем, чтобы добраться до специальных деревянных лоханей для мусора, выставленных по всему городу, и в порту тоже. Тем не менее, не так уж все было и плохо. Летали невысоко над водой крикливые чайки, похожие на рыночных торговок, готовых кричать из-за всякой ерунды. Они напоминали Кларенса – много шума из ничего было как раз тем, что умел и любил устраивать келонский бродяга. Впрочем, ему ли судить…Элиа вздохнул. Он уже с неделю не разговаривал ни с кем из друзей. Ольг, правда, попытался выяснить в чем причина такого поведения, но вскоре оставил все попытки. Он никогда не отличался умением вести беседу, подумал Элиа невесело. А если уж совсем честно, то по отношению к ним двоим справедлива была поговорка: " нашла коса на камень". Элиа не хотел говорить с таном. И не говорил. Просто внимательно выслушал спокойную, разложенную по полочкам речь, встал и ушел. А потом всю неделю выходил рано утром с постоялого двора, захватив с собой чего-нибудь поесть, и шел сюда. К морю. Толкался среди таких же как он, влюбленных в море и живущих мечтами о приключениях, мальчишек, смотрел на все новые и новые корабли, входящие в порт Форой. Они были красивые и величественные, эти парусники, и скоро он научился отличать военные корабли от торговых, небольшие быстрые клипера от тяжелых, груженых товаром со всего мира галеонов. Ему нравилось смотреть как нехотя трепыхается ткань разноцветных парусов и виртуозно ругаются моряки, сошедшие на берег – в этом они были сильнее Кларенса, но тот ругался от отчаяния, а они из любви к искусству. Что-то было во всем этом из тех давних времен, когда его семья скиталась по городам и замкам. Ощущение нереальности происходящего. Ощущение того, что Элиа попал в сказку, придуманную им самим когда-то в детстве. Только это не было сказкой.
