Рыжее оказалось на буфете. Оно фыркало, плевалось и ужасно кричало:
«Поди сюдааа, поди сюдааа! Я тебе дааам!»
«Дай, пожалуйста! — приглашал белый кудряш и танцевал около буфета. — Ррррыжую шерррсть выдеррру!»
Анну Васильевну не нужно было приглашать. Она сама прибежала на крики, на звон посуды и в ужасе топталась около стола.
— Это что же такое? — спрашивала она. — Откуда оно взялось?
— Это Пум, Анна Васильевна, — умоляющим голосом объяснял Петя, ползая по полу и собирая черепки. Он такой смирненький, такой славненький…
— Вижу, вижу, — отвечала Анна Васильевна, — сразу видно — смирненький. Да откуда вы эту беду притащили?
— Сам прибежал! — хором отвечали дети. — За Петькой. А это всё Васька виноват, он первый, лапой!
— И графин он разбил, — крикнула толстенькая Валя и спешно растолкала ребят. — Я сама видела. И на стол Пум вовсе не сам прыгнул. Он только Ваську за хвост держал и за хвостом на стол втащился. Всё Васька, Васька виноват!
«Мяааууу, — отозвался Васька, нагибаясь со шкафа. — Мяааа, ффф!»
Но Пум на него и не оглянулся. Он подбежал к Анне Васильевне и весело ткнул её носиком в юбку.
— Ну и пёс! — смягчилась она. — Шерсть-то как у барашка. Подбирайте, ребята, черепки, после видно будет…
Но ребята уже и сейчас увидели всё, что требовалось.
— Анна-то Васильевна сразу до чего Пумку полюбила, — тихонько сказала Люба, подметая черепки, и толстенькая Валя с ней согласилась. Анна Васильевна услышала и отвернулась, скрывая улыбку: и как это ребята рассмотреть успели!
— Только помните: если в спальне, да ещё на кровати вашего питомца увижу — сразу выгоню, — строго договорила она, спохватилась, должно быть, что слишком быстро сдалась.
— Обещаем, Анна Васильевна! — дружно закричали все.
— Пум сам даже не полезет, он, знаете, какой умный! — убеждённо добавил Петя и, нагнувшись, ласково потрепал кудрявую спинку.
— Уж и окрестить успели! — усмехнулась повариха тётя Домна. Она тоже прибежала на шум и только качала головой, глядя на кучу черепков. — Ну и пёс! Уж, действительно…
А Васька долго сидел на буфете, время от времени шипел и фыркал, точно сам с собой разговаривал. Слез на пол, когда в столовой уже никого не было, и тихонько прокрался на кухню.
— Поделом тебе, не задирайся, когда тебя не трогают, — встретила его тётка Домна. — Иди уж, там в плошке тебе угощение оставлено. На буфете-то сидя живот, небось, подвело?
Однако Васька до того расстроился, что и есть не захотел: брезгливо ткнулся носом в чашку, подцепил лапкой какой-то кусочек и вдруг с шипением взлетел на печку: в приоткрытую дверь всунулась любопытная мордочка с кудрявыми ушками.
