Остров мужества | страница 3
Глава 2
МЕДВЕДЬ ПРОПУСТИЛ УЖИН И ПРИШЁЛ ЗА ЗАВТРАКОМ
В темноте избушки было не разобрать, начался ли день. Но холод, всю ночь пробирающийся в усталые тела, наконец сделался сильнее усталости и разбудил людей. Раздался вздох, сдержанный стон… Нелегко просыпаться в заледенелой одежде, в мокрых сапогах, когда всё тело жалуется, просит тепла.
— Оконце-то есть ли? — проговорил кто-то, и слышно было, как, нащупывая, провёл рукой по стене. — Есть, нашёл!
Доска зашуршала отодвигаясь, в избушке посветлело, но стало ещё холоднее: стекла в окне не было, и морозный воздух волной прокатился по полу.
— Собираться надо. Наши на карбасе заждались, — сказал, видимо, старший, низким сильным голосом. Поднимаясь с нар, он выпрямился и почти достал головой до крыши: потолка у избушки не было.
Это был кормщик с карбаса. Его плечи по ширине казались под стать росту, полушубок выглядел не так велик, а кому другому сгодился бы на целую шубу.
— Поднимайтесь, ребята, — повторил он негромко. Но было видно, кормщик привык, чтобы слушались его скоро. — Ванюшка-то, стало быть, вовсе замёрз, — договорил он мягче.
— Мало-мало замёрз, тятя, — отозвался детский голос.
Мальчик лет десяти проворно соскочил с нар. Лицо его было обморожено, кожа стянулась и потемнела, как и у взрослых, но большие глаза смотрели ещё по-детски доверчиво, а обветренные губы вот-вот готовы были улыбнуться. Он посмотрел на отца и, правда, чуть не улыбнулся, да вовремя сдержался: не такой обычай у поморов — отец — старшой, не ровня мальчишке, с ним шутки шутить не положено.
— Замёрз, тятя, — повторил он уже степенно, как полагается. — Руки вот в рукавицах позастыли, в них и ночевал. Помахаю, живо разогреюсь.
Проворно скинув рукавицы, он дунул на пальцы и широко взмахнул руками.
— Вот и добро, — отозвался отец, наблюдая за ним с видимым удовольствием. — Не та спина у груманланов, чтоб бояться океанов, верно я говорю? — пошутил он, вспомнив старую поморскую поговорку.
— Верно, — откликнулся мальчик и просиял в улыбке, видно, только и ждал отцова одобрения. — А ну, глянь, я ещё и не так могу…
На этот раз руки его размахнулись так широко, что сбили шапку с головы медленно поднимавшегося с нар человека. Тот сердито крикнул, одной рукой подхватил шапку, другой так толкнул мальчика, что тот пошатнулся, едва удержался за стенку.
— Ой! — охнул он и схватился за грудь.
А человек, усевшись на краешек нар, глубоко нахлобучил шапку на голову и остался сидеть, уставившись сердитыми маленькими глазками на какую-то точку в полу.