С холоду охотникам в избушке показалось тепло и уютно. В чугунке на угольях стояла горячая вода — есть чем жареное мясо запить. Фёдор, хоть воркотни от него не оберёшься, а позаботился.
Не успели передохнуть, а Степан, словно и не наработался, уже из сеней обоих олешков тащит.
— Давай, Фёдор, — говорит, — шкуры снимать, пока не вовсе застыли.
Со шкурами быстро покончили, часть мяса под крышу повесили — пускай в дыму коптится, остальное в сени занесли. Ванюшка как ни устал, а зуйкову работу справил: на полу, что осталось, прибрал и опять на нары забрался погреться. Сон его крепко морил, да глядит — отец из-под нар палку вытащил и ножом к ней примерился, шепчет что-то, рассчитывает. Как тут уснуть?
— Это к чему? — удивился Степан.
— Численник завожу, — ответил Алексей. — Дням, стало быть, счёт вести буду. Сколько нам тут побыть ни доведётся, а негоже человеку звериным обычаем жить, времени не знать. Опять и праздникам счёт особый положен, какого святого когда почитать.
Палку свою Алексей за разговором разукрасил — любо посмотреть: зарубки ровные, а сверху хитрый узор, как из шнура плетёный.
Вдруг Фёдор откинул шкуру, которую обминал, и голову поднял.
— Считай-считай, — сказал. — А ты как говорил: на Грумант нас занесло?
— На Грумант, — согласился Алексей.
Все удивились: редко, когда Фёдор в разговор вступал. Но Фёдор этого не заметил. Он всё больше, что ни, делает, вниз смотрит, будто вокруг него и людей нет.
— В самое гиблое место, значит, нас занесло, — повторил Фёдор. — Не верите? Вот что я от верного человека слыхал. Давно это было, аглицкой земли король своими людьми заселить хотел Грумант. Морского зверя ему добывать. Большую награду за то обещал. Только никто своей волей тут селиться не хотел. И тогда аглицкие купцы удумали: у короля выпросили смертников, которых казнить было велено. Чтобы вместо казни их на Грумант на вечное поселение привести. А смертники поглядели, поглядели, да говорят: «Везите обратно. Пускай нас в родной земле казнят. Потому здесь, на Груманте, жизнь хуже лютой смерти».
Фёдор договорил и опять оглядел всех, даже усмехнулся чуть-чуть: вот, мол, в какое хорошее место мы попали. Радуйтесь! Но тотчас опять поскучнел, ссутулился и потянул с пола брошенную шкуру.
Зимовщики выслушали его молча и головы опустили. Жирник мигал, из-под двери неслышно крался лохматый белый иней, полз по стене вдоль притолоки. С моря послышался глухой гул, грохот: тишина кончилась, буйный поморник раскачал лёд на море, ломал припай.
