Зачем я сюда приехал? Как говорится, хороший вопрос. Вообще-то, если честно, не знаю… Ностальгия по родным местам — да, но не только. Что-то большее, душевно-глубинное. Наверное, я пришел на свидание к Ней. Глупо и безнадежно. Но… сокровенное нельзя рассказать никому. Нельзя рассказать другу, он не поймет. В лучшем случае фальшиво посочувствует. Нельзя рассказать жене, самому близкому человеку: она, без сомнения, станет ревновать, хотя это глупо, ведь предмет моих душевных волнений не является реальной женщиной, это символ, недостижимая мечта, чистая выдумка. Но жена все равно будет ревновать — женская природа непреодолима. Сокровенное можно доверить лишь мертвым черным закорючкам на мертвой белой бумаге.
Мое бесконечно далекое детство прошло в Затинске. Тогда, в крошечном и неустроенном поселке, почти деревне, не было еще электричества. Трудно поверить, но первые три класса я учился при керосиновой лампе. Какие развлечения были у мальчишек? Летом купались в Тинке, ловили мелких ершей, играли в «вой-нушку» и лапту, ярки да прятки. Ходили в лесок курить украденные у отца папиросы. Помогали маме по хозяйству. Крупной скотины здесь никто не держал, но для утей-гусей местность очень располагала. Зимой ходили с родителями на болота за клюквой.
Жизнь потихоньку шла вперед. И вот уже приковыляли к нам откуда-то, со стороны районного города Тронска, высокие мачты с проводами. В домах появился свет. Было, как водится, много разговоров про «лампочку Ильича», про заботу партии… Но главное чудо пришло через несколько лет. В поселке построили клуб с кинозалом. Картины привозили редко, каждая была событием. И вот однажды, когда мой возраст подошел к тому рубежу, когда вдруг понимаешь, что девочки — не просто подружки по играм, а нечто более значительное, когда начинаешь думать о них по-другому, когда на уроке больше украдкой смотришь на них, а не на доску, я увидел Ее. И был сражен навеки.
Тогда привезли фильм «Человек-амфибия». Для нас, детей глухих болот, распахнулось окно. Мы своими глазами увидели другой мир. Яркий, красивый, романтичный и тревожный. А Гуттиэре… В нее разом влюбились все мальчишки, да и взрослые мужики, думаю, тоже. Из кинозала я вышел в состоянии полного обалдения. Фильм перевернул мне душу, я перестал быть прежним за-тинским мальчишкой. Я влюбился в первый раз. И хотя предмет моей любви был недоступен, как висящая в небе огромная луна, я ничего не мог поделать. Я представлял себя Ихтиандром, хотел немедленно попробовать плавать, как он, благородно, изгибаясь всем телом, а не примитивными «сажёнками», как мы плавали в Тинке, но была уже поздняя осень. Я жутко хотел иметь костюм из крупной блестящей чешуи, как у него. И нож, привязанный к ноге, для защиты от злобных акул. Я бы совершил для Нее множество подвигов, убил бы сотню акул… Я думал о Гуттиэре и днем, и ночью, выпрашивал у отца пятаки, чтобы посмотреть фильм, еще и еще, благо новые картины привозили редко и каждую крутили до изнеможения…
