Железные шарниры лап теперь прикипели намертво. «Двести девяносто тонн», — подумал я.
Двести девяносто тонн. ЭТО летать не может ни при каких обстоятельствах. Нет технологий, которые заставили бы ЭТО совершать медленный горизонтальный полет. И даже не оказалось технологий, чтобы помешать этим медленным горизонтальным полетам. Правда, удалось отстрелить несколько суставчатых лап. Но шар, похоже, мог садиться на любые свои лапы, то есть, по нашим понятиям, на бок или вообще вверх ногами… Хотя — где у шара верх, а где низ? После того как военным приказали стрелять, стало ясно, что объект обладает огромной массой, и сбить его с дороги способен разве что ядерный боеприпас.
Я долго стоял около шара. Его ржавое притяжение не отпускало меня. Я раньше не видел его так близко. Это было чистой воды издевательство. Простое и гениальное. Нам показали, что наши технологии не стоят ничего против наших же тупо использованных материалов. Когда шары перестали летать и упокоились по лесам и полям, один из них с большим трудом и большими предосторожностями разрезали на части. Бригада «имени Шуры Бала-ганова» трудилась почти три недели. Шар оказался сплошной отливкой обыкновеннейшей стали марки «три». Причем отливкой не сильно качественной: в шаре оказалось множество мелких раковин, трещин, разных несгоревших примесей, песка и камешков. Словно его делали нарочито кое-как, будто мы недостойны лучшей демонстрации, будто для нас, недоразвитых, и так сойдет. И, когда дефекты были обнаружены, никто не злорадствовал по этому поводу. Мол, мы и получше можем… Потому что ОНИ сумели заставить шары летать. Суставчатые лапы в полете двигались лениво, слишком лениво и медленно. Непонятно, как и для чего они вообще двигались. И уж, конечно, ни о какой аэродинамике речи не шло при таком соотношении размеров и массы.
Нет, это было издевательством, потому что шары были пассивными куклами, не имеющими внутри себя ничего, но ведомыми могучим кукловодом. Нам показали кукольный спектакль. Вот видите, как бы говорили нам, мы тоже чем-то машем для того, чтобы летать. Так показывают детям бабу Ягу, летящую в ступе. Дети верят. Но мы-то не дети. По крайней мере, мы так считаем…
Я почувствовал бессилие и беспомощность. И обиду. И злость. Ведь ОНИ легко бы могли… А мы ничего бы не смогли… И те вопросы, что закрючили всю планету, не решены и сейчас: кто? как? зачем?
И еще это видение, которое я не могу забыть с самого детства…
