При появлении доктора Фонтена бригада дежурных технологов поднялась со своих мест.
— Здравствуйте, сэр, — поприветствовал доктора старший инженер.
— Здравствуйте, Браун. Как у вас дела? Технологи переглянулись, потом Браун решился заговорить первым:
— Ситуация критическая, сэр. Через четыре часа может наступить самоактивация четвертого объекта, а вслед за ним активизируются и остальные…
— Но ведь вначале говорили о шести и даже восьми часах… — опешил Фонтен.
— Увы, сэр, ситуация развивается совершенно непредсказуемо.
Доктор помолчал, затем скомандовал:
— Быстро оденьте меня. Я хочу взглянуть на объекты лично…
— В криобоксе температура понижена почти до абсолютного нуля, сэр, — напомнил старший инженер.
— А вы думаете, я об этом не знал? — с сарказмом в голосе спросил Фонтен. — Несите костюм, а вы, Руцбанн, можете оставаться здесь.
— Как скажете, сэр, — с облегчением выдохнул помощник.
Доктора Фонтена завели в небольшой тамбур, и один из технологов спросил:
— Какой номер, сэр?
— Прошлый раз был двенадцатый, но с тех пор, мне кажется, я немного похудел.
Помощники облачили Фонтена в негнущийся костюм, пристегнули рукавицы, и до него донеслись их голоса, приглушенные защитной мембраной.
— Потренируйте дыхание, сэр. Датчики должны настроить систему регулировки.
Доктор послушно вздохнул. Воздух в регенерационной системе был немного кисловат на вкус.
«Наверное, много кислорода», — подумал Фонтен.
Рядом с ним появился старший инженер Браун. Он тоже был в термоизолирующем костюме, и его голос, усиленный радиопередатчиком, прозвучал неожиданно громко:
— Как самочувствие, сэр? Можем идти?
— Да, — утвердительно кивнул доктор Фонтен, однако шея в жестком панцире совершенно не гнулась, и доктор согнулся в пояснице. Получилось, как будто он отвесил Брауну поклон.
«Идиотизм какой-то», — подумал Фонтен. Он вообще не любил посещать криобоксы, а теперь к обычному страху примешивалось еще и раздражение.
Доктор проследовал за Брауном в выравнивающую камеру. Толстая дверь закрылась, отделив двух людей от живого мира циркулирующего тепла. Впереди ожидала только бездна абсолютного нуля — температуры, при которой замирала вся понятная человеку жизнь.
«Какое, в сущности, глупое заблуждение, — подумал Фонтен, стараясь отвлечься от интуитивных страхов, — ведь этот бред столетиями поддерживался самыми авторитетными учеными человечества… Эти склеротичные развалины навязывали миру догмы, порождаемые их увядающим разумом…»
