Здоровой рукой Давыдов нащупал ремешок от пистолета. В висках гулко стучала кровь, горячий пот заливал глаза. «Почему нет зеленых ракет? Где же подкрепление? — пронеслось в сознании. — Неужели не успеют?..» Он вытащил из кобуры ТТ, холодный и увесистый, привычным движением взвел курок. «Можем сойтись врукопашную, — подумал он. — Кто знает, чем это кончится…» Он стоял без каски, злой холодный ветер трепал его волосы, забивал дыхание.
— Шубин, поддержи правый фланг. Там у них жарко…
— Есть, товарищ политрук, — отозвался Федор, рывком доворачивая «дегтяря» вправо. — Вот вам гостинцы, гады фашистские, получайте!..
Давыдов его не услышал. Потеряв равновесие, он скользнул по стенке окопа, но удержался, впившись пальцами в промерзлую землю. Голова его бессильно опустилась на вытянутую, дрожащую от напряжения руку. Стоны, крики и пальба доносились теперь до его притупленного сознания, словно далекое эхо. Напрягая последние силы, он выпрямился и неожиданно твердым голосом крикнул:
— Стоять насмерть! Ни шагу назад!
Внезапно оборвался грохот стрельбы. Плотно и звеняще навалилась на уши тишина.
— Что такое? Почему? Шубин, Остапчук, в чем дело? — прошептал Давыдов, чувствуя, как по спине бежит знобкий холодок.
— Мы здесь, товарищ старший политрук. — Федор расстегнул ему шинель, просунул под мышку перевязочный пакет. — Драпанул фашист. Теперь он не скоро очухается. Эвон, все поле в трупах!
Остапчук уточнил:
— Они ж, ворожьи души, деревню подпалили, что под-над леском, с церковкой которая…
— Что? Что ты сказал?! — Давыдов вдруг, не мигая, глянул на Тараса Остапчука.
Остапчук снял с себя обгорелую, припорошенную землей ушанку, осторожно надел ее на голову политрука.
— Да шо ж я такого сказал? — растерянно спросил он.
Давыдов облизнул горячие губы:
— Ладно, ребята, теперь они не сунутся… А вы в тыл, на лес смотрите: сигнал будет…
Политрук не ошибся. Он знал, что это должно случиться: над дальним косогором медленно поднимались две зеленые ракеты. И тут же из-за синеющей на горизонте гряды леса, глухо и тяжко сотрясая воздух, донесся мощный орудийный гул.
Началось!
— Шубин, собирай людей, будем отходить.
Федор посмотрел на Давыдова большими главами:
— Как… отходить? Куда? Ведь дальше… нельзя.
— Теперь можно! Я приказываю!
Они брели по снежной целине через перелески и овраги в направлении угасших ракет. Где-то там проходит Наро-Фоминское шоссе. Ради него они стояли насмерть.
До дороги оставалось не более двухсот метров, когда донесся тягучий, приглушенный гул моторов.
