— Интересно, какие орудия умерщвления использует этот человек?
— Если по собственному усмотрению, то свой клинок. Но он считает себя мастером умерщвления и потому использует самые разные методы: сталь, огонь, шнур, проволоку, сжигающие яды, замораживающий лед, отравленные стрелы, плотоядных насекомых, слепящие туманы, псевдоудар, крутой обрыв — короче говоря, все, что под руку подвернется. Его профессия требует универсальности, и потому нашему придворному Наемному Убийце пришлось достичь мастерства во многих искусствах.
— Традиции Неронса весьма экзотичны. Обычно государство создает какую-то юридическую систему, чтобы вершить правосудие — или, если угодно, возмездие — над преступниками. Существуют суды, трибуналы, где обвиняемому предоставляется возможность…
— Негибкие, громоздкие, обременительные анахронизмы, — перебил его Скривелч. Он подался вперед и с чувством заговорил: — Что такое суд, как не скрипучая телега, везущая преступника на казнь с мучительной скоростью улитки? Подумайте о времени, потерянном навсегда! Вспомните беспричинные задержки, всевозможные пустые формальности! Вся длинная процедура, несомненно, представляет собой безоговорочную победу формы над субстанцией. Но в государстве по-настоящему прогрессивном отпадает необходимость в судах, тюрьмах и публичных казнях — это все достойные сожаления пережитки примитивной эпохи! Возьмите, к примеру, нашу современную неронскую систему, где правосудие действует мгновенно, милосердно и безошибочно — во благо всем. Этого блестящего результата достигли естественным и простым путем — с помощью придворного Наемного Убийцы, величайшие достоинства которого — его увлеченность работой, его мастерство, которым он по праву гордится, его удивительная целеустремленность.
Наемный Убийца, этот истинный меч правосудия, получает инструкции от своего правителя, отмечает жертву, выбирает подходящее оружие. Все свершается в считанные часы, — и вот! — справедливость торжествует. Вы понимаете, что своим совершенством эта концепция обязана чрезвычайной простоте. В ней нет места унизительному аресту и дознанию, вульгарному трибуналу, подходящему лишь для быдла, нет зловонной темницы, неумелого палача. Краткий всполох искусного клинка — и все. Скажите мне, любезный Рилиан, если бы вы были приговорены, разве вы предпочли бы иное?
— Вероятно, нет, но только в том случае, если бы смерть была неизбежной.
— Существенная оговорка, но второстепенная. По существу мы договорились.
