— Да кто же у вас, какие есть? — продолжал Бакланов, быстро идя и, со свойственною его темпераменту живостью, весь пылая.
— Сами вы ведь всех знаете, — отвечал Петруша уклончиво.
— У скотницы, я видел, дочка недурна… Машей, кажется, зовут.
— Да, Марьей-с… девушка уже в возрасте, — ответил Петруша.
— Нельзя ли как? Переговори-ка!..
Петр молчал.
— Пожалуйста! — повторил Александр.
— Ой, барин, какой вы, право: все в папеньку… — проговорил Петруша.
— А что ж?
— Да так-с. Баловник тоже покойный, свет, был.
— Ну, если папенька делал, так отчего же и мне нельзя.
— Известно-с! — отвечал гайдук с совершенно искренним лицом.
Подойдя к усадьбе, Александр опять повторил ему:
— Ты сегодня же переговори.
— Слушаю-с, — отвечал неторопливо Петруша.
— Сейчас же.
— Слушаю-с! — повторил еще раз Петр. Ему, впрочем, несовсем, кажется, хотелось исполнять это щекотливое поручение.
Александр, придя в дом, в свою комнату, и сбросив свой охотничьий костюм, стал в волнении ходить взад и вперед. Окна кабинета выходили на красный двор. Он беспрестанно заглядывал в них, все поджидая Петра, который сначала прошел к себе в избу, а оттуда, нескоро выйдя, прошел наконец и на двор.
— Ты туда? — выкрикнул ему полушопотом Александр.
Петр мотнул ему, вместо ответа, головой. В это время выплыла на двор Аполлинария Матвеевна погулять. Александр спрятался за косяк, чтоб она не увидала его и не вступила с ним в разговор. Петр не возвращался с полчаса. Наконец он показался. У Александра сердце замерло. Петр сначала прошел кругом всего двора, а потом, будто случайно, повернул и вошел в горницы.
— Ну что? — спросил Александр с захватывающимся дыханием.
Выражение лица Петруши было мрачно.
— Говорил-с! Дуры ведь!
— Что ж она говорит?
— Да своей матки и вашей маменьки опасаются…
— Да как же они узнают?
— Толковал ей-с… понимает разве что-нибудь!
— Ты деньги ей обещай.
— Что деньги-то? И толку, чай, в них еще не знает!
— Ну, хорошо же, — произнес Бакланов, ложась в волнении на диван.
— Не переговорите ли вы лучше сами-с! — произнес Петруша после короткого молчания.
— Да где ж я ее, к чорту, увижу!
— Целый день она торчит на пруду одна, уток стережет.
— Хорошо, там увидим. Ступай… НА тебе, — сказал Бакланов, давая своему поверенному рубль серебром.
Тот с удовольствием его принял и ушел.
По его уходе в комнату влетел было отставший на охоте Пегас и хотел приласкаться к барину.
— Я тебя, чорт этакий! — закричал тот и потянулся за хлыстом, чтоб отдубасить им собаку.
