Петр Григорьевич повез его в солдаты. Михайла убежал от него и пришел в К… оборванный, голодный и вряд ли не совершивший дорогой преступления.
Иродиаду он нашел не совсем верною себе. Она была любима управляющим откупом, Иосифом. Михайла, впрочем, нисколько этим не обиделся и просил только, чтобы как-нибудь ему прожить без паспорта и хоть какое-нибудь найти местечко. По влиянию Иродиады, его сделали целовальником; потом, по каким-то соображениям, перевели сначала в уезд и наконец отправили на Кавказ. В продолжение всего этого времени Михайла страшно распился, разъелся: краснощекий, с черною окладистой бородой, он скорее походил на есаула разбойничьего, чем на бывшего некогда господского кучера. Запах спирту от него уж и не прекращался, точно все поры его были пропитаны им.
Иродиада, возвратившись, принесла Михайле все чистое белье. Тот приней же начал переодеваться. Иродиада немножко от него отвернулась.
— Чаю, что ли, хочешь? — спросила она.
— Нет, уж лучше бы горьконького! — отвечал Михайла.
— Все по-прежнему, зелья-то этого проклятого, — сказала Иродиада.
— Человек рабочий, — отвечал Михайла.
Иродиада сходила в горницу и принесла целый барский графин водки и огромный кусок, тоже барской, телятины.
Михайла принялся все это пить и есть.
— Что, ты получил мое письмо? — спросила его Иродиада.
— Получил; на него я и шел.
— С барином твоим несчастье случилось: в чсть, али в острог, что ли то, посадили.
— Ах ты, Боже ты мой! — произнес Михайла с некоторым даже испугом. — За что же это так?
— Сочинение, что ли, какое-то написал на здешних господ, так за то… В Сибирь, говорят, сошлют.
— Как же быть-то, девка, а?
— Чего быть-то?.. Я вот завтра перееду, поживем там, поглядим.
— Эхма! — горевал Михайла: — а мне так было и думалось, что он дал бы мне такую бумагу, я бы ему все открыл.
— Чего открывать-то? Мозер-то помер!
— Вона! Царство небесное! — произнес Михайла. — Что же такое с ним случилось?
— Не знаю, — сказала Иродиада лаконически.
— Беда, значит, теперь без пачпорту-то, — проговорил опять Михайла.
— Ничего!.. Нынче уж насчет этого свободно стало.
— Да, как же? — произнес недоверчиво Михайла.
— Начальство само говорит: — «Живите, говорит, ничего и без бумаг». Воля, говорят, всем настоящая скоро выйдет.
— Слышал я… — отзвался Михайла: — господам-то только под домом землю и оставят, дьяволам этим, — прибавил он и зевнул.
— Так им, злодеям, и надо! — повторяла Иродиада, — Что зеваешь?.. Поди, полезай на полок спать.
